class="p1">Я приехал рановато. Кроме меня, никто пока не припарковался у дома. Я ставлю машину аккуратно, чтобы за мной осталось как можно больше места. Иногда люди паркуются как попало, и тогда помещается меньше машин и меньше людей могут поставить автомобиль так, чтобы не перегораживать выезд. Можно приезжать заранее каждую неделю, однако это не очень честно по отношению к остальным.

В доме Том с Люсией над чем-то смеются. Когда я вхожу, они мне улыбаются, они довольны. Интересно, каково это, когда в доме постоянно находится человек, с которым можно посмеяться. Они не всегда смеются, но кажется, что счастливы чаще, чем несчастны.

– Как дела, Лу? – спрашивает Том.

Он каждый раз спрашивает. Нормальные люди всегда задают этот вопрос, даже когда знают, как у тебя дела.

– Хорошо, – говорю я.

Мне хочется поговорить с Люсией об устройстве мозга, но я не знаю, как вежливо начать разговор. Начинаю с другой темы:

– На прошлой неделе мне прокололи шины.

– О нет! – восклицает Люсия. – Какой ужас!

У нее меняется лицо, думаю, оно выражает сочувствие.

– На стоянке перед домом, – продолжаю я. – Я встал на обычном месте. Все четыре шины.

Том присвистывает.

– Дорого! – замечает он. – У вас много хулиганов в округе? Ты заявил в полицию?

На первый вопрос я не знаю ответа.

– Заявил, – отвечаю я на второй. – В нашем доме живет полицейский. Он помог.

– Хорошо! – говорит Том.

Не понимаю, что, по его мнению, хорошо: что полицейский живет в нашем доме, что он мне помог или что я заявил, но это, вероятно, неважно.

– Мистер Крэншоу рассердился, что я опоздал на работу, – продолжаю я.

– Он твой новый начальник? – уточняет Том.

– Да. Ему не нравится наш отдел. Не нравятся аутисты.

– Перестань, он просто… – начинает Люсия.

Том смотрит на нее, и она замолкает.

– Почему ему не нравятся аутисты? Как тебе кажется? – спрашивает Том.

Я расслабляюсь. С Томом почему-то легко разговаривать.

– Он говорит: нам не нужны вспомогательные меры, – объясняю я. – Говорит, это слишком дорого и нам не нужен спортивный зал и… другие вещи.

Я никогда раньше не упоминал про все эти вещи, которые делают наш офис гораздо приятней. Вдруг Том с Люсией согласятся с мистером Крэншоу?

– Это… – Люсия переглядывается с Томом. – Это ерунда! Неважно, что он думает; компания по закону обязана создавать комфортные условия для работы.

На эту тему сложно разговаривать, слишком страшно. Горло сжимается, голос чужой и механический:

– Обязана, если сотрудник поддерживает производительность на нужном уровне и… его диагноз попадает в определенную категорию…

– Аутизм, разумеется, попадает! – говорит Люсия. – И я уверена, что вы производите сколько нужно, иначе они давно вас уволили бы.

– Лу, мистер Крэншоу угрожал тебе увольнением? – спрашивает Том.

– Нет… не совсем. Я рассказывал тебе про экспериментальное лечение. Они какое-то время молчали, но теперь мистер Крэншоу и руководство компании хотят, чтобы мы его прошли. Они прислали письмо. В нем говорилось, что те, кто участвует в эксперименте, не подлежат сокращениям. Мистер Алдрин поговорил с нашей командой, в субботу назначена специальная встреча. Я думал, они не могут нас заставить, но мистер Алдрин сказал, что мистер Крэншоу сказал, что они могут закрыть наш отдел и предложить нам другие должности, для которых мы не подойдем. Он говорит, если мы не согласимся на лечение, они так и сделают, и это даже не будет считаться увольнением – просто внутренние преобразования.

Том и Люсия выглядят сердитыми, мышцы на лицах напрягаются, на коже начинают проступать красные пятна. Не надо было это рассказывать сейчас – неудачное время, хотя вряд ли нашлось бы удачное.

– Вот сволочи! – говорит Люсия.

Она смотрит на меня, и гневные складки вокруг глаз расправляются.

– Лу, послушай, Лу… Я сержусь не на тебя. Я сержусь на людей, которые тебя обижают и плохо с тобой обращаются – уж кто-кто, а ты точно не заслужил!

– Зря я вам рассказал…

– Вовсе не зря! – говорит Люсия. – Мы твои друзья. Когда у тебя неприятности, мы должны знать, чтобы помочь.

– Люсия права! – подтверждает Том. – Друзья помогают друг другу – ты ведь помог мастерить стеллаж для масок.

– Им я тоже пользуюсь, – возражаю я. – А моя работа касается только меня.

– И да и нет, – говорит Том. – Да, потому что мы не работаем с тобой и не вовлечены напрямую. Нет, потому что эта проблема гораздо шире конкретного случая. Это касается не только тебя, Лу. Это может коснуться любого человека с особыми потребностями, работающего где угодно. Вдруг они решат, что людям в инвалидных колясках не нужны пандусы? Вам просто необходим адвокат! Ты, кажется, говорил, что центр найдет адвоката?

– Расскажи подробней о мистере Крэншоу и его планах, – просит Люсия.

Я сажусь на диван, но, хоть они и сказали, что хотят меня слушать, говорить тяжело. Я рассматриваю сине-кремовый ковер на полу (по краям широкая полоса, внутри разноцветные квадраты, по четыре в каждом ряду) и стараюсь говорить связно.

– Есть метод, который опробовали на взрослых приматах, – говорю я. – Я не знал, что у приматов бывает аутизм, но говорят – приматы стали более нормальными после лечения. И мистер Крэншоу хочет, чтобы мы тоже его прошли.

– А ты не хочешь? – спрашивает Том.

– Я не понимаю, как оно работает и каким образом устраняет дефекты, – говорю я.

– Очень разумно! – говорит Люсия. – Ты знаешь, кто автор исследования, Лу?

– Не помню имени. Ларс – он член международного общества взрослых с расстройством аутичного спектра – написал мне об этом методе несколько недель назад. Прислал ссылку на сайт журнала, я зашел и мало что там понял. Я не изучал нейробиологию.

– Ссылка сохранилась? – спрашивает Люсия. – Я могу взглянуть.

– Правда?

– Конечно! Поспрашиваю среди своих – на хорошем ли счету эти ученые.

– Мы подумали… – говорю я.

– Кто «мы»? – уточняет Том.

– Мы… те, с кем я работаю.

– Тоже аутисты?

– Да. – Я прикрываю глаза, чтобы немного успокоиться. – Мистер Алдрин угостил нас пиццей. Выпил пива. Он проговорился, что лечение аутизма у взрослых не принесет достаточно прибыли, поскольку сейчас расстройство лечится в утробе или младенчестве и мы последнее поколение аутистов. По крайней мере, в нашей стране. Поэтому мы задумались, почему они разрабатывают этот метод и как еще собираются его применять. Это похоже на анализ закономерностей, которым я занимаюсь. Есть некий алгоритм, возможно, несколько. Они будто бы разрабатывают технологию, возможно, не одну, и возможно, есть несколько областей применения.

Я смотрю на Тома, тот смотрит на меня со странным выражением. Рот слегка приоткрыт. Затем Том резко дергает головой.

– То есть… вы предполагаете, что у