— Нет старых каналов.

— Как так нет?

— Так и нет. Отказались от сотрудничества.

— Смерти Хозяина испугались?

— Похоже на то. Испугались. И решили переждать.

— Ищи новых.

— Ищу.

— Что с документами?

— Если липу — можно хоть завтра, В неограниченных количествах. Если натуральные — надо ждать.

— Как долго?

— Может, день. Может, неделю.

— Ладно, неделю подожду. Если на прогулки выпускать будешь. Зекам прогулки положены.

— Какой разговор! Почистим помещения — и милости просим.

— Чисти. А то я тут как в берлоге. Скоро от ничегонеделанья в спячку впаду.

— Два, максимум три дня!

— Чего так долго?

— Новая метла по-новому метет. Так метет, что продыху нет. Но мы постараемся…

«Замок» ушел. Полковник остался. Заключенным в камере-одиночке повышенного комфорта.

— Да, — сказал «замок», приблизив телефонную трубку к губам. — Нет.

— Уверен?

— Абсолютно. Он там как в танке. С заваренными люками.

— Наверх его выпускаешь?

— Редко. А теперь совсем перестану.

— Смотри. Головой отвечаешь!

— Знаю. Некуда ему оттуда деться. В ящике он. Зарытом на глубине десяти метров. Который сам же и построил.

— Как ты считаешь, он не догадывается?

— Нет. Он не может догадаться. Его изоляция аргументирована поиском его милицией.

— А не может он попытаться бежать? Или что-нибудь сделать с собой?

— Вряд ли. Раз он ничего не знает, значит, у него нет причин ни для побега, ни для самоубийства. И нет возможностей. Мы на всякий случай изъяли все опасные предметы. Даже десертные ножи.

— Ладно, будем считать, что ты знаешь, что делаешь.

— Знаю…

* * *

Неладное полковник Зубанов почуял, когда ему отключили электроплиту и стали кормить готовой пищей. Приносимой три раза в день одним из бойцов.

— Здравия желаю, Григорий Степанович.

— Ты чего официантствуешь? — по-простому удивился полковник. — Я бы и сам мог готовить. Чай, не барин.

— Не получится готовить. У нас кабель, который на кухню идет, перегорел.

— Когда?

— Прошлой ночью.

— Чего так?

— А кто его знает? Похоже, короткое замыкание.

— Давно бы времянку перебросили.

— Времянку нельзя. Не положено. Двери не закроются. Надо новый кабель тянуть. Но вы не думайте, мы вам питание наладим лучше прежнего. Вот.

Боец поставил на стол судки и поднос, заполненный аэрофлотскими упаковками с хлебом, маслом, колбасой и прочими одноразовыми закусками.

— Здесь суп. Здесь салат. Здесь второе.

— А есть чем?

— Как чем? Ложкой и вилкой.

— И где они?

— Да вот же. В целлофане. Одноразовые. Ложка, вилка и нож действительно были одноразовыми. Пластмассовыми.

— Ну вы даете!

— Культура.

Какая к черту культура?! Пластмассовые ножи — культура?

— Слушай, а простую ложку и нож нельзя?

— Почему нельзя? Можно. Я в следующий раз принесу.

Но в следующий раз нож не принесли. И в следующий тоже.

Теперь полковник по-другому взглянул на окружающую его обстановку. Например, на отсутствующее, которое раньше было, зеркало. На электрическую, вместо обыкновенной, бритву. На… В общем, на полное отсутствие пригодных для нападения и обороны предметов.

И выходит, что его либо по причине большой к нему любви оберегают от случайных порезов, либо… Либо изолируют в этом бетонном мешке.

Похоже, что изолируют.

Из чего следует, что они… Что его бывшие соратники преследуют какие-то свои интересы. Потому что не сдают милиции и… не выдают металлические ножи.

Почему не сдают? И почему не выдают?

Почему?..

Зубанов поднял трубку.

— Привет, «замок».

— Здравствуй, полковник.

— Надо встретиться.

— Претензии к содержанию?

— К отношению. Вас — ко мне. И к отсутствию столовых ножей. Я жду тебя.

— Хорошо. Буду.

«Замок» прибыл через пять минут.

— Сдали меня? — в лоб спросил полковник.

— Пока — предоставили убежище.

— Для последующей сдачи?

— Может быть, и так.

— Инициатива твоя?

— Нет. Нового Хозяина.

— Я-то каким боком его задел?

— Не знаю.

— Почему сразу не сдал?

— Пытаюсь торговаться.

— Успешно?

— Нет. Проторговался вчистую.

— Меня проторговал?

— Тебя.

Зубанов замолчал.

— Другого выхода не было. Вопрос стоит так, что или ты, или все.

— Что теряют все?

— Работу. Квартиры. Некоторые свободу.

— За незаконное хранение оружия?

— Да. И еще за пособничество особо опасному преступнику.

— Мне?

— Тебе.

— Ты считаешь, что убил я?

— Не знаю.

— Значит, считаешь, что я

— На винтовке были твои отпечатки пальцев.

— Не все ли равно? Раньше тоже случались мертвецы. Но раньше мертвецы не вставали между нами.

— Здесь дело особое. Этот мертвец не наш. Этот мертвец твой. Личный.

— А если я не убивал?

— Все равно. Теперь изменить ничего невозможно. Или в тюрьму идешь ты. Или все мы. Нас прижали в угол.

— Тогда лучше я.

— Мы решили так же.

— Когда?

— Через два дня. Дольше я тянуть не могу.

— Иного выхода нет?

— Есть.

«Замок» вытянул из кобуры пистолет. Вытащил из него обойму. И выщелкнул из обоймы все патроны. Кроме одного. Загнал обойму обратно в пистолет и протянул его рукоятью вперед полковнику.

— Все, что могу.

Зубанов взял пистолет, секунду подумал и, передернув затвор, дослал патрон в ствол.