— А живёшь ты где?

— У тебя на башке! — чеканной рифмой ответило удивительное создание.

* * *

Кабинет Эгрегора Жругровича, вопреки ожиданиям, был невелик, но обставлен со вкусом.

— Вы ко мне, наверное, от Лиги Колдунов, — медлительно заговорил владелец «Валгаллы», приглашающе шевельнув пальцами в сторону кресла.

Портнягин сел.

— Нет, — сказал он. — От себя лично.

Широкоскулое медное лицо пребывало в состоянии всё той же неподвижной задумчивости. Возможно, именно с такими лицами золотоордынские ханы принимали когда-то удельных князей. Ну надо же! Настоящий живой атеист! Ничего не боится: ни порчи, ни сглаза, ни грома небесного. Портнягин глядел и не знал: завидовать этой державной невозмутимости или же всё-таки не стоит. Неуязвимость — она ведь тоже наверняка имеет свои неудобства. Допустим, живи Ахилл в наши дни, аппендикс ему бы пришлось удалять через пятку.

— Говорите.

— Колдовать вас будут. Завтра утром, возле офиса.

Известие было воспринято с видимым равнодушием.

— Чего хотят?

— Хотят, чтобы вы подали милостыню не из правого, а из левого кармана.

— А кто колдует?

— Я.

Принимая факт, Эгрегор Жругрович наклонил широкий лоб.

— Колдуй, — как-то очень естественно перейдя на «ты», милостиво разрешил он.

Глеб Портнягин позволил себе горько усмехнуться.

— Эгрегор Жругрович, — сказал он. — Ну вы же знаете, что заколдовать я вас не смогу. И никто не сможет.

Выражение неподвижного лица не изменилось, но глаза стали заметно внимательнее. Момент для заветного, заранее обдуманного вранья — назрел, и упустить его было бы непростительно.

— Эгрегор Жругрович! Дело-то ведь не в том, что там у вас должно завестись в левом кармане. Кстати, нищий не в курсе, он тут вообще ни при чём… Вас на другом ловят. Все колдовские операции заверят нотариально, а сам процесс отснимут на видеокамеру. Им важно доказать, что вы не верите в колдовство, понимаете? А там, глядишь, под шумок и в безбожии обвинят… — Портнягин сделал изрядную паузу, однако владелец «Валгаллы» ею не воспользовался. Пришлось продолжить, изо всех сил стараясь не сбиться на заискивающий тон: — Я вот думаю: если вы завтра понарошку сделаете вид, что заколдованы…

Глеб не договорил и умолк. Пауза тянулась и тянулась. Эгрегор Жругрович взвешивал предложение.

— Хорошо, — сказал он наконец. — Подам из левого… Заказчиков, конечно, не назовёшь?

— Не назову, — с облегчением подтвердил Глеб.

— И не надо, — после краткого раздумья, постановил Эгрегор Жругрович. — Аванс от них получил?

— Получил.

— Какими купюрами?

— Разными, — несколько удивившись, ответил Глеб.

— Самая мелкая какая?

— Десять баксов.

— Давай сюда.

— Эгрегор Жругрович, — укоризненно молвил Глеб, доставая бумажник и находя нужную купюру. — Если вы хотите через эту десятку навести на них порчу, могли бы и меня попросить. На стороне-то зачем заказывать?

Жёсткая щетинка усов над несколько вывернутой верхней губой едва заметно шевельнулась.

— Да что заказывать? — сказал владелец «Валгаллы». — Сам наведу. Порча — дело нехитрое.

От неожиданности Портнягин поперхнулся.

— Как же вы её наведёте, — малость опомнившись, выговорил он, — если в колдовство не верите?

— Верю, не верю… — последовал эпически неспешный ответ. — Какая разница! Главное, чтоб они верили.

Надо в лесу найти срубленный гладко пень, воткнуть с приговором нож и перекувырнуться через него — станешь оборотнем; если же кто унесёт нож, то останешься таким навек…

Народное средство

— Что это? — холодно спросил Перверзев, покосившись с неприязнью на пододвигаемый к нему конверт.

— Ну… с вами же в прошлый раз вроде договорились… — напомнил посетитель, глядя в глаза.

— Ни о чём я ни с кем не договаривался…

— Нет, не впрямую, конечно… — уточнил податель конверта. — Но намёк-то был…

— И намёка никакого не было! — упёрся Перверзев. — Я вас, молодой человек, вообще впервые вижу…

Происходящее не нуждалось в истолковании и втайне возмущало начальника господнадзора до глубины души. За полтора года пребывания на этом посту он, как ему казалось, приучил всех челобитчиков к мысли, что взяток здесь не берут. Получается, не всех.

Да и сам облик посетителя, по правде сказать, симпатии ему не внушал. Касьян Перверзев гордился своей наружностью. Был он молод, представителен, подтянут, полагая, что настоящий чиновник должен быть безупречен не только внутренне, но и внешне. Приходилось, однако, признать, что сидящий по ту сторону стола юноша выглядел моложе, представительнее, держался с не меньшим достоинством, смотрел прямо, честно и, судя по всему, тоже не числил за собой ни единого греха.

— Конечно, впервые, — спокойно согласился он. — В прошлый раз тут был мой учитель… Ефрем Нехорошев.

— А-а… — откидываясь на спинку широкого кресла, предвкушающе протянул чиновник. — Вот оно что… Продлить лицензию желаете?

— Да. Через три месяца кончается.

— А знаете, молодой человек, насколько я помню, претензий к вашему учителю за последний год у нас накопилось… э… более чем достаточно… — Начальник господнадзора потянулся к открытому ноутбуку, тронул клавиатуру, с нежностью вгляделся в возникшие на экране данные и, растягивая удовольствие, горестно покивал. — Ну вот видите, — как бы извиняясь, обратился он к просителю. — Жалоба от коллектива целого учреждения. Пенсионерка, уборщица. Бабулька, как они её называют… Трижды подливала воду из кружки на порог рабочего кабинета, топталась вокруг лужи, что-то бормотала… Когда поймали за этим занятием, убежала, на следующий день уволилась. А у сотрудников неприятности, выговоры посыпались, увольнения. Естественно, обратились к нам. А как бы вы поступили на их месте?

Посетитель удивлённо посмотрел на хозяина кабинета.

— Воткнул бы нож в порог… — со сдержанным недоумением ответил он. — С наговором. «Железо холодное, оборони дом от рабы Божьей бабульки, от слова и от дела, отныне и навсегда». Повторил бы три раза, вынул нож. Всего-то делов… А мы тут с Ефремом при чём?

— Дело в том, что за неделю до этих событий, — любезно информировал Перверзев, — бабулька хвастала, будто была на приёме у самого Ефрема Нехорошева. Грозила, что теперь у неё все попрыгают…

— Могла и соврать, — резонно возразил юноша. — Но даже если была! Скажем, продали кому-то молоток, а он этим молотком взял и соседа пришиб. Что ж теперь — того, кто продавал, к суду привлекать? Или того, кто изготовил?