— Вот, — сказал он, ткнув пальцем в нужную строчку.

Конечно, можно было бы, не прибегая к записям, растолковать всё на словах, но лишний раз содрогать воздух именами — плохая примета. Рискуешь спугнуть удачу.

Старый колдун Ефрем Нехорошев вчитался, насупился.

— Это какого ты Эгрегора Жругровича колдовать собираешься? — грозно спросил он, выгибая бровь. — Владельца «Валгаллы»?

— Да… — ответил Глеб, неприятно удивлённый тем, что наставник произнёс заветное имя-отчество вслух.

Кудесник достал клетчатый платок и со скрежетом высморкался.

— Задаток взял? — скрипуче осведомился он.

— Взял.

— Верни, — сказал колдун, пряча платок.

Секунды три Глеб пребывал в остолбенении.

— Почему? — спросил он наконец, упрямо склонив лоб.

— Атеист… — вяло выговорил Ефрем. На большее его не хватило.

— Какая разница? — возмутился Глеб. — Атеист он там, не атеист… Всё равно ж астральное тело есть! И энергетический кокон!

Пришлось колдуну собраться с силами.

— Это ты просто не связывался ещё с атеистами, — морщась, пояснил он. — У них у всех такой кокон, что никаким заклятьем не прошибёшь — ни во что не верят! И у шибко грамотных — тоже… Ты Забылина почитай на досуге. Знаешь, что пишет? «Порча не действует на образованных людей…» Так-то вот… — Передохнул, продолжил: — Помню, гипнотизировал это я по молодости лет одну корректоршу… И чувствую: что-то не то… Вроде всё правильно делаю, пассы у неё перед глазами произвожу… «Не бойся, — говорю, — мы играемся… играемся…» Так и не загипнотизировал… Оказывается, по ихним дурацким правилам такого слова вообще не бывает! «Играем» — есть, а «играемся» — нет. Как её такую загипнотизируешь? Вот то-то и оно! Умные больно…

Обиделся — и умолк.

Действительно, колдуны не всемогущи. К примеру, избавиться от орфографических ошибок им практически не удаётся никогда. Наличие рядом твердолобого скептика зачастую напрочь лишает их магической силы. Известно, что вера с горчичное зерно способна сдвинуть гору. К сожалению, справедливо и другое: неверие столь же скромных размеров способно приковать гору к месту. Хотя, может, оно и к лучшему. Если все уверуют и начнут горами двигать — это что будет?

— Погоди! — внезапно сообразил Портнягин. — Какой же он к чёрту атеист? В церковь ходит, свечки ставит, через левое плечо плюёт! На Лигу Колдунов недавно что-то там пожертвовал…

— Притворяется…

— Зачем? Так бы прямо и сказал: атеист!

— Ага! — съязвил колдун. — Тогда уж сразу — антихрист. С такой репутацией, слышь, у него весь бизнес прахом пойдёт! У атеистов, чтоб ты знал, даже киллеры в последнее время заказов не принимают… Да я и сам случайно выяснил, что он неверующий… — Взял со стола банку с заговорённым рассолом, приложился. — Хреново заговариваешь… — ворчливо заметил он, отправляя ёмкость на место. — Ну, и что ты там сделать подрядился?

— А, ерунда! — сказал Глеб. — Напротив «Валгаллы» нищий стоит, а этот Эгрегор Жругрович, как в офис направляется, каждый раз ему подаёт. Короче, мо́рок надо завтра навести небольшой. Чтоб подал не из правого кармана, а из левого…

— Ничего себе ерунда! А что у него в левом кармане?

— Не знаю, — честно сказал Глеб. — Расписка, наверно, какая-нибудь…

* * *

Осень только подбиралась к Баклужино. Дни стояли тёплые, пыльная листва ещё и не думала редеть. Свернув с Соловьиной на Обережную, Глеб достиг проспекта и приостановился в раздумье.

Аванс отдавать не хотелось.

Дело было не в жадности — упрямство заело.

Между тем время близилось к перерыву, а офис «Валгаллы» располагался неподалёку — в каких-нибудь двух кварталах. Вскоре Глеб очутился у ступеней парадного входа, где имел возможность лицезреть владельца фирмы, отбывающего на обед. Прислонив своё физическое тело плечом к фонарному столбу, юноша вышел в астрал и как бы невзначай ощупал энергетическую оболочку бизнесмена. Да. Правильно предупреждал учитель. Сейф, а не кокон.

Чёрт его знает, кто он был по национальности, этот Эгрегор Жругрович! Остряки утверждали: великожмот. Морда, во всяком случае, откровенно кочевничья: широкие медные скулы, припухшие полуприкрытые веки, над вывернутой чуток верхней губой — щетинка усов.

Странно, что фамилию он при этом носил исконно баклужинскую — Двоеглазов. Согласно историческим исследованиям, именно здесь, в среднем течении речки Ворожейки, обитало когда-то скифское племя аримаспов, о которых Геродот сообщает, будто в детстве они выкалывали себе левый глаз, дабы сподручнее было целиться из лука. Отступникам давали презрительные клички и за людей не считали. Отсюда и фамилия.

Ещё об Эгрегоре Жругровиче поговаривали, что в молодости он занимался поставками план-травы, но вовремя сообразил бросить это опасное дело и переключиться на фармацевтику.

Угнетённый увиденным и ощупанным, Портнягин повернулся и побрёл восвояси, причём не по проспекту, а дворами. Кажется, задаток придётся всё-таки вернуть. То, что не заколдуешь такого, — полбеды. Главная беда в том, что хрен такого чем запугаешь…

— Пошли! — потребовал внезапно звонкий голосок, и цепкая ручонка ухватила Глеба за указательный палец.

От неожиданности ученик чародея попробовал упереться, но девчушка лет четырёх уже тащила его к песочнице, над деревянным порожком которой торчали три чумазые встревоженные физии. До игровой площадки оставалось шагов десять, когда все трое, похватав совочки, лопатки и ведёрки, опрометью кинулись кто куда.

— Чего это они? — не понял Глеб.

— Я сказала, ты им уши надерёшь! — победно сообщило бойкое дитя, пальца по-прежнему не выпуская.

— Нормально… — только и смог пробормотать Глеб. — А играть ты теперь с кем будешь?

— С тобой!

Портнягин внимательно посмотрел на девочку. Совершенно точно, он видел её впервые. Такие дети не забываются. Энергетика у неё была уникальная. Столь возбуждённого и взбаламученного биополя ученику чародея встречать ещё не доводилось.

— А во что?

— Полетели! — завопила она в ответ, вскидывая ручонки.

— Куда?

— Вон туда! На крышу!

Глеб улыбнулся:

— Я не умею…

— А ты понарошку!

Понарошку?.. На Портнягина пало озарение. Возможно, толчком был совет, сию минуту прозвеневший из детских уст, но, скорее всего, приключилась индукция, взвихрившая энергетику самого Глеба. В любом случае, он уже догадывался, что ему следует предпринять.

— Как тебя зовут, девочка? — поражённо спросил он.

— Ника!

— А кто твои папа с мамой?

— Невыразиновы!