– А где Беседка плюща? – спросила она.

Огонек, кажется, вздохнул, а затем нетерпеливо замерцал.

Когда Пиппа впервые оказалась в лесу, она потеряла сознание. Она пришла в себя только тогда, когда ее похитители с луками и стрелами притащили ее в Беседку плюща.

– Должно быть, она заколдована, чтобы никто не знал, где она находится, – пробормотала себе под нос Пиппа. Колдовство этих мест не переставало ее поражать, все снова и снова напоминая о том, что ничто здесь не является тем, чем кажется.

Не переставая тревожиться, Пиппа поспешила следом за огоньком в туманную темноту.

Уже много лет Арджун Десай не спал так беспокойно.

Ему не хотелось называть это ночными кошмарами. Он научился этому у отца, который всегда говорил, что даже самый темный сон имеет скрытый смысл. Когда мышцы напрягаются – они готовятся защищаться.

Однако если этот сон и впрямь являлся предупреждением, то оно тревожило.

Как только Арджун уснул, его сны закружились разными оттенками вокруг миленького личика Филиппы Монтроуз. И сколько бы он ни пытался игнорировать эти сны, один из оттенков привлек его внимание: тот, который, кажется, поглотил и гнев, и страх, и беспокойство, и печаль. Бледно-розовый цвет. Цвет облаков на полуденном небе позднего лета.

Цвет желания. Арджун видел его сквозь монокль. И это застало его врасплох.

Филиппа Монтроуз желала его. В этот самый момент линза монокля словно обратилась в зеркало, потому что сам он не мог припомнить, когда в последний раз его привлекала смертная. Сказать по правде, он избегал романтических отношений с людьми, потому что мысль о том, чтобы влюбиться в кого-то столь хрупкого – и столь близкого к смерти даже в самом расцвете лет, – заставляла его чувствовать себя неуютно. Арджун уже потерял отца, когда у того отняли воспоминания, и утрата эта в таком юном возрасте была почти невыносимой. Поэтому мысль о том, чтобы любить другого человека, а потом его просто потерять через несколько десятилетий, казалась глупой.

Как во многих других случаях, выгода не стоила затрат.

И все-таки чем больше времени Арджун проводил в компании Пиппы, тем больше и чаще ему хотелось сделать что-нибудь, чтобы вынудить ее нахмуриться или слегка улыбнуться, – и тем глубже и насыщеннее становился оттенок желания вокруг них. Пока этот оттенок не превратился в туман, скрывающий все остальное из вида.

– Просыпайся, дурак.

Тоненький голосок, отдавшийся эхом в ушах Арджуна, заставил его резко сесть и оглядеться по сторонам. Его пальцы коснулись пары трепещущих крылышек.

Крошечные, но острые, как бритва, в большой палец Арджуна вонзились зубы.

– Во имя Аида, что такое? – воскликнул он, взмахнув рукой по воздуху.

Гневный визг разнесся по тьме, а в следующее мгновение что-то подлетело прямо к лицу Арджуна, и крошечные ручки дернули его за нос.

– Я тут, чтобы помочь, а ты чуть не убил меня, свинья-полукровка! – От разгневанного визга никси проснулись два дремлющих под потолком огонька, тут же зазвенев.

– Твилли? – простонал Арджун. – Что ты здесь делаешь?

Никси цокнул языком.

– Ты полнейшая трата свежего воздуха. – Он говорил прямо над ухом Арджуна, чтобы никто больше не смог услышать его. – Твоя невеста сбежала отсюда.

– Что?! – Арджун отбросил в сторону одеяло, укрывавшее ему ноги. Поднялся одним ловким движением и уставился на неуместно огромную кровать.

Ругательства посыпались с его губ.

– Где? – прорычал он, схватив рубашку и потянувшись за ботинками.

Твилли скрестил ручки на груди.

– Глупая удача, но я случайно подслушал, как парочка огоньков сплетничали в углу за дверями моей мастерской, – прошептал он. – Они говорили, что видели одного из юных членов своего племени, который увел придворный георгинчик прочь из Беседки плюща на прогулку к… неминуемой смерти.

– В какую сторону? – Арджун причесал рукой волосы.

– Откуда мне знать?

Арджун быстро собрался с мыслями. Как раз перед тем, как лечь спать, он мельком упомянул портал в нескольких километрах к востоку отсюда, у озера в землях матери. Случайный факт, который должен был успокоить Пиппу. Если бы пришлось гадать, Арджун бы сказал, что именно туда она и отправилась. Он быстро помолился всем богам, какие только могли его услышать, чтобы они помогли ему найти Пиппу вовремя. С подслушивающими огоньками он разберется потом. Среди всех волшебных существ их обмануть было проще всего.

Собравшись с духом, он вытащил из-под подушки револьвер и поспешил к двери.

Когда Пиппа увидела озеро, поблескивающее в свете звезд под сумеречным небом, облегчение расслабило ей плечи.

Теперь стало очевидно, что огонек вел ее в правильном направлении, в сторону портала рядом с семейным домом Арджуна.

Ее ухмыляющийся женишок не будет рад, узнав, что она ушла одна и бросила его разбираться с последствиями своего исчезновения в одиночку, однако Пиппа была уверена, что Арджун справится с надвигающейся бурей. В конце концов, она смертная, и фейри Летнего королевства считали ее ничтожеством. Да и Арджун Десай, кажется, отлично уживался среди всех причуд местных придворных.

– Далеко еще? – спросила у огонька Пиппа.

Огонек замер, а потом покачался из стороны в сторону, что, видимо, было равносильно покачиванию головой.

В этот момент Пиппа осознала, что огонька могут наказать за ее побег.

– Я хочу поблагодарить тебя за помощь. – Она прикусила изнутри щеку, сделав паузу. – Ты оказал мне неоценимую услугу.

Огонек крутанулся на месте, ответив жизнерадостным звоном.

Пиппа сделала глубокий вдох. Если она и правда бескорыстная, то не станет рисковать судьбой огонька, чтобы спасти саму себя. Однако как бы сильно ей ни хотелось этого признавать, Арджун был прав, когда сказал, что Пиппе следует задуматься о собственном чувстве самосохранения.

Он бы гордился Пиппой, если бы узнал, что она сделала, чтобы спасти себя – и братика с сестренкой – от ярости их отца. Ей еще предстоит разобраться в том, что она чувствует при мысли о своем поступке, совершенном той ночью. Потому что это точно были не страх, и не стыд, и не сожаление, и даже радость. Она все продумала. Повела себя хладнокровно. Методично следовала плану. Воспользовалась печатью герцога Ашмора, чтобы отправить письмо сторожу и убедиться, что в офисе отца никого не будет, когда она подожжет здание. Чтобы никто не пострадал. В ее поступках не было места эмоциям. Лишь молчаливое понимание. Необходимость защитить близких.