– Идем, хамче, – произнесла она, глядя на магистра с лукавой улыбкой. – Не для того Отец дает тебе силы, чтобы ты корни пускал. Твои зимы таят одна за другой, а ты всё как старик – не пошевелишься.

– Простите? – опешил Элькос, и мама его подтолкнула:

– Иди-иди, раз зовут. Кровь твою сила Создателя согрела, а добрый танец ее вскипятит.

– Но я не умею…

– Идите, друг мой, даме отказывать не пристало, – с широкой улыбкой поддержала я шаманку, ненадолго прервав свой рассказ. А затем добавила: – Молодому мужчине не пристало сидеть подле пожилых да беременных.

– Негодница, – погрозил мне пальцем маг и все-таки поддался женщине. И когда они уже отходили, я услышала: – Как звать тебя, прелестница?

– Эрихэ, – ответила она. – Как ты меня назвал?

Дальше я уже не слушала, потому что задумалась над именем. Эрихэ… И вспомнила. Швея Эрихэ была подругой вышивальщицы, брат которой создавал восхитительные ткани. А еще она была вдовой уже две зимы, и, похоже, помолодевший хамче ей приглянулся. Было бы недурно, потому что Элькосу давно уже пора было обзавестись сердечной привязанностью…

И в эту минуту я поняла, что никогда в жизни не интересовалась личной жизнью старого друга. Любил ли он кого-то? Была ли невеста? Да и вообще, как проводил свой досуг зрелый мужчина, несомненно имевший определенные потребности. Впрочем, именно этот вопрос я бы задать магистру не решилась, как и он не стал бы на него отвечать. Причиной тому был возраст и наши взаимоотношения. Элькос воспринимал меня как дочь, а я его как своего родного дядюшку. А у дядюшки не станешь спрашивать об удовлетворении его… потребностей.

Однако станцевать новоявленная пара так и не успела, пока по крайней мере. И причиной тому стала «охота» кийрамов. Музыка замолчала, и люди начали рассаживаться в круг прямо на траву. Заметив необычное поведение взрослых, поспешили к ним и дети. Они рассаживались рядом с родителями или же оставались стоять за их спинами, чтобы было лучше видно. Но из-за этого к кругу поспешили те, кто остался за столами, потому что тоже желали знать, что происходит. Остались сидеть только мы. Кийрамы на такие представления насмотрелись, я уже тоже видела, а мама продолжала слушать то, что я рассказываю.

А когда кийрамы начали «охоту», вернулись Танияр и Балчут с Учгей. Заинтересованные происходящим, пагчи ушли к кругу, а мой супруг вернулся на свое место. Я не сводила с него взгляда, и дайн вопросительно приподнял брови. Мне захотелось его стукнуть, потому что не понять моего любопытства было попросту невозможно! Мне так кажется.

– Что, свет моей души? – спросил Танияр.

– Что сказал Балчут? – все-таки снизошла я до пояснений.

– Ему понравилось, – ответил дайн, и я в возмущении округлила глаза.

Конечно, понравилось! Как работа Элдера могла не понравиться? Тем более людям, которые даже не представляли, что можно сотворить простое волшебство краской и кистью. Но! Меня волновало иное, и мне казалось, что это столь ясно читается на моем лице, что не понять попросту невозможно. Однако…

– Учгей тоже понравилось, – заверил меня муж. – Пагчи сказали, что слышат дыхание людей с полотна. И твое платье им тоже понравилось. Знаешь, жизнь моя, я по глазам видел, что Учгей хотела бы такое. Прекрасное платье, и ты в нем восхитительна.

– Ты издеваешься?! – вопросила я, но уже через мгновение прищурилась и более уверенно кивнула: – Ты издеваешься.

Дайн широко улыбнулся, после привлек меня к себе и звонко расцеловал в щеки. Я тут же стерла с лица его поцелуи.

– Никогда и ни за что я больше не буду с тобой целоваться, – объявила я.

– Уже не целовалась, – напомнил Танияр.

Ответив суровым взглядом, я ткнула пальцем ему в грудь и произнесла безапелляционным тоном:

– Теперь уже точно. Теперь совсем никогда и окончательно ни за что. Ты услышал меня, сын Вазама?

– Да, – кивнул дайн и… прижался к моим губам, а когда отстранился, подмигнул. – Я всё услышал, дочь Ашит, и клянусь, что буду целовать тебя всегда и просто так. Даром, – закончил супруг и хохотнул, когда я все-таки ткнула его кулаком в живот.

Я обернулась к шаманке.

– Мама!

– Между мужем и женой не полезу, – ответила она и, поднявшись из-за стола, направилась к кругу. Кажется, представление ее все-таки заинтересовало.

Оставшись без защиты и поддержки, я опять посмотрела на супруга, и он, хмыкнув, наконец ответил:

– Балчут ничего не сказал, но он думает. Добрый знак. Поговори с ним сама, думаю, он согласится.

Расслабившись, я кивнула. Танияр с нескрываемой иронией вновь вопросительно приподнял брови, а я задрала нос, но воздушный поцелуй ему послала, не забыв сопроводить комментарием:

– Зато даром.

– У тебя невероятно щедрая душа, дайнани, – ответствовал супруг и рассмеялся.

Я отвернулась, так скрывая улыбку, и посмотрела на то, что происходило в круге. Однако зрелище меня не захватило, потому что мысли уже текли по иному руслу.

– Улбах, – позвала я кийрама и, когда вожак посмотрел на меня, я спросила: – А вы храните знания о прошлом? Легенды, сказания? Может, ты услышал что-то знакомое, когда я рассказывала о Хайнударине?

Он пожал плечами.

– Сказки у нас есть, но ничего такого, как у пагчи. – Он немного помолчал, а потом задал свой вопрос: – Ты сказала, что не хочешь говорить много. Почему?

– Про кийрамов я рассказала всё, что знаю, – ответила я, но Улбах отрицательно покачал головой.

– Про всё, что рассказал Шамхар.

– Потому что я хочу знать больше, – сказала я и вновь посмотрела на представление кийрамов.

Тагайни живо откликались на происходящее, выкрикивали комментарии, взмахивали руками и смеялись, узнавая животных, которых показывали им гости. Улыбнувшись, я вновь поглядела на вожака.

– Знаешь, у Илгиза тоже были свои подопечные, – произнесла я. – Прошлым летом один ученый человек говорил, что после восстания Илгиза от прошлого остался только Курменай. Все земли, которые лежат от гор, были Курменаем. Но потом он распался, и появились таганы со своими каанами. Еще он говорил, что виноваты в распаде племена и что первыми ушли шайсы, а за ними и остальные, а потом земли начали дробить. Он знает лишь примерно, что происходило в то время…

– Еще бы, – вдруг фыркнул Кхыл, прервав меня этим. – Кто еще будет виноватым у тагайни?

– Ты прав, – улыбнулась я. – И не прав одновременно. Если посмотреть с другой стороны, то взаимная неприязнь может иметь корни именно в том периоде… Я хотела сказать, что эта враждебность может тянуться именно с распада Курменая. Фендар поминал некий спор, после которого ушли