Первоначальный штат «Экспедиции секретных дел» состоял из управляющего, четырех экспедиторов и переводчика. Всех сотрудников отобрал лично Барклай-де-Толли, все сотрудники владели несколькими иностранными языками, подчинялись они напрямую министру. Результаты их деятельности не включались в ежегодный отчет военного ведомства, а круг их обязанностей был засекречен, или, как писали в документах, определялся «особоустановленными правилами». Руководителями военной разведки России поочередно были три близких товарища Барклая-де-Толли. С 29 сентября 1810 года разведку возглавлял полковник Алексей Васильевич Воейков, который воевал вместе с де-Толли в Финляндии. С 21 марта 1812 года руководителем стал граф Арсентий Андреевич Закревский, бывший адъютант министра, а в январе 1813 года управление разведывательным органом взял на себя полковник Петр Андреевич Чуйкевич, военный исследователь, тактик, аналитик, написавший две книги — «Подвиги казаков в Пруссии» и «Стратегические рассуждения о первых действиях россиян за Дунаем». Как раз после их издания Чуйкевича и пригласили на службу в Секретную экспедицию.

В январе 1810 года Барклай-де-Толли попросил у императора Александра разрешения направить за границу специальных русских агентов под видом работников посольств. Им было поручено собрать сведения о войсках потенциальных противников, «об устройстве, оборудовании и вооружениях, расположении по квартирам с означением мест главных запасов, о состоянии крепостей, способностях и достоинствах лучших генералов и расположении духа войск». Им также поручался экономический шпионаж, и еще они должны были предложить планы действия России в случае войны с каждой конкретной страной.

И через несколько недель они отправились к местам службы. Первые в истории офицеры русской разведки. В Париж поехал полковник Александр Иванович Чернышев, в Вену — полковник Федор Васильевич Тейль фон Сераскеркен, в Берлин — полковник Роберт Егорович Ренни и поручик Григорий Федорович Орлов, в Дрезден — майор Виктор Антонович Прендель, в Мюнхен — поручик Павел Христианович Граббе, в Мадрид — поручик Павел Иванович Брозин.

Полковник Чернышев, ветеран русско-французских войн 1805–1807 годов, кавалергард, вошел в историю как самый лучший разведчик того времени. Он очень быстро смог создать во Франции сеть информаторов, завербовать чиновников, генералов, банкиров. Обаятельный и веселый, такой русский жизнелюб при больших деньгах, стал душой множества компаний, он был, как сказали бы сейчас, главным тусовщиком. За бокалом шампанского на рауте или на балах он между делом узнавал важнейшие сведения. Именно он еще в декабре 1810 года сообщил, что Наполеон уже принял решение о войне против России. Он смог завербовать даже военного чиновника, который составлял отчеты для Наполеона в единственном экземпляре. Надо заметить, что гениальному разведчику было всего-то 25 лет.

Помимо стратегической разведки, которая велась в Европе, на западных рубежах, Кавказе и в Азии осуществлялась тактическая разведка.

Одним из русских полевых, или тактических: разведчиков Российской империи был сын муллы, переводчик, поручик Башкирского войска Абдулнасыр Субханкулов. По поручению оренбургской пограничной администрации — а именно этот орган отвечал за сбор разведывательных данных на азиатском направлении — он дважды был послан в Азию: в 1810 году в Бухару и в 1818 году в Хиву. Причем оба раза он ездил официально. В Бухару его отправили с личным посланием Александра I к бухарскому эмиру. Он встретился с кушбеги, первым министром двора, передал ему заверения в дружественном расположении русского правительства, выразил пожелания усилить торговлю между двумя странами и особо обозначил необходимость обеспечить безопасность купеческих караванов. Но была у Субханкулова и секретная инструкция. Он должен был выяснить взаимоотношения Бухары с Хивой и Персией, понять, насколько активно идет торговля и с кем, есть ли судоходство на Амударье и как относятся к России туркмены и каракалпаки.

Помимо этого у поручика была еще одна задача: вернуть на родину фальшивомонетчика татарина Валита Хамитова, уроженца деревни Иштеряповой Уфимского округа Казанской губернии. Хамитов нелегально выехал в Бухару через Троицкую крепость и там наладил производство фальшивых русских денег, изготавливая их по 8000 рублей ассигнациями в неделю. Преступная деятельность Хамитова очень беспокоила российские власти. Еще 2 сентября 1802 года министр коммерции граф Румянцев доложил о ней императору Александру I, и, кстати сказать, неудачная миссия Якова Гавердовского одной из целей имела заполучить в Бухаре Хамитова.

На этот раз Абдулнасыр Субханкулов потребовал у бухарских властей отдать злодея. Но бухарские власти не выдали преступника. По возвращении Субханкулов представил ценный отчет о внутриполитической ситуации в Бухаре, о войне эмира с Хивой, о торговле и русских рабах. 23 марта 1811 года Абдулнасыр Субханкулов был награжден «золотой медалью на красной ленте за усердное исполнение своих обязанностей при отправке в Бухарию». Сверх того, ему было выдано 750 рублей. Вот как раз в своем отчете разведчик сообщал, что в Бухаре в последнее время усилился приток водным путем английских купцов «с немалым своим коварным умыслом», которые всюду скупают «разные вещи и хлеб для себя высокою ценою, а продают оные в народе со значительным для себя убытком»[65].

На самом деле, конечно, это были не совсем английские купцы, то есть не этнические англичане, это были индийцы, представители Ост-Индской компании, и демпинговать они могли только при условии, что Компания покроет их убытки. А для нее эта операция была проверкой, попыткой понять, можно ли вытеснить с рынка российских купцов, татар и башкир. Вероятно, что с помощью распродажи товаров по совсем низким ценам индийские купцы пытались набрать лояльную агентуру. То есть тех, кто будет собирать сведения, кто примет у себя в гостях человека с рекомендательным письмом. Вероятно, эта акция была как-то связана с поездкой Мира Иззет Уллы, потому что его путешествие в Азию произошло как раз через год. Характерно, что в записках поручика Субханкулова от 1818 года, когда он посетил Хиву, английское влияние в регионе уже не упоминается. Видимо, потому, что англичане все эти годы были настроены на экспансию в Бухару. Поручик тщательно собрал сведения о городе, нравах населения и чиновников, о настроениях и междоусобных распрях местной элиты. Одной из задач Субханкулова — в Хиву он ездил официально как представитель оренбургских властей — было выяснить, как намерены хивинцы разбираться с ограбившими русский караван туркменами.

«В бытность мою в Хиве достоверно узнал я, что грабившие караван точно трухменцы и каракалпаки, что большая часть товаров сих поступила в руки имралиевского и чавдурского родов трухменцам и каракалпакам разных родов. По возвращении их в Хиву и до прибытия еще из Бухарии посланника хан Мухамметь-Рахим приказал все ограбленное отобрать, империалы и серебряную российскую монету перечеканить.

Главный хивинского владения г. Хива расположен на ровном месте, обнесен земляным валом вышиною близ трех сажен, в нем трое городских ворот. Строение глиняное и частое, ширина улиц не более полутора сажен, в нем домов считается до 800. Среди оного устроена крепость, обнесенная также небольшим земляным валом, в коей одни ворота; внутри сей крепости хранятся медных разного разбора двенадцать пушек, некоторые с лафетами, но худо устроенные; сказывают, что при выстрелах из них употребляется в каждую хивинского делания пороха до трех фунтов; в оной крепости имеет жительство и хан Мухамметь-Рахим. Бухарской нации узбек Мухаметь-Шариф по какому-то случаю назад тому 15 лет был в Англии и там научился лить пушки, третий год как находится у хивинского хана при артиллерии и вылил ныне одну медную пушку длиною около трех аршин, канониры при нем: 1-й, города Кузнецка пленник, именуемый Сидор, 2-й, беглый российский солдат из татар Батырша. Военные хивинские чиновники, живущие в сем городе, говорят, что у них на каждое орудие пороха по одному пуду и ядер на пять-десять выстрелов есть в готовности, и что отбитые от генерала Бековича орудия отправлены тогда же в Бухарию; сии же чиновники проговаривают, что если когда из России приедут к ним войска с намерением взять их под свою державу, тогда они в первый раз будут драться, если же побить их будут не в силах, то, возвратившись в свое место, не оставят принять с хлебом и солью; потом, расставив по квартирам, будут ожидать удобного случая, чтоб часть сего перерезать, а остальных употребить в невольническую работу»[66].