Илхама, я не настолько ощущала неволю, сколько чувствовала её теперь, очутившись под покровительством Правительницы Марьянм. Каждый день ровно в полдень дверь тренировочного зала открывалась, впуская Госпожу Викторию. Властный взгляд и твердый шаг ознаменовывали наступление самого тяжелого часа моего дня.

Спустя неделю моих неудачных попыток извлечь из себя магию Дэвии выходившая из себя Правительница начала выкрикивать оскорбления. Спустя две недели оставлять на моих кистях поперечные шрамы от ударов тонкой магической плетки. Такие же шрамы были у Таро, но я так и не спросила его об их природе. Теперь вопрос исчез сам собой. К началу третьей недели вместо ужина слуги стали приносить воду и хлеб. «Лишения в еде подтолкнут твои первородные инстинкты», — прокомментировала нововведение Правительница. К началу четвертой недели в моём рационе осталась только вода.

Не знаю, какие именно инстинкты должен был будить во мне голод, по мнению Правительницы. Но на деле, единственное, что я стала ощущать — это желание вонзить зубы в сочный кусок мяса.

Я знала, что иногда Таро пробирался в дэвон по оставленному на утро свежему жёлтому цветку с острыми листьями. Но в тот единственный день, когда мне удалось победить сон, он не пришёл. Я пыталась уговорить Марию передать ему от меня хотя бы записку, но она вновь и вновь отказывала, боясь, что это может только ухудшить моё положение. В то же время моя душа вновь была усеяна сомнениями. Если Таро знал о методе обучения своей матери, то почему не попытался уберечь меня от неё или хотя бы предупредить, на что я иду.

Сёстры Таро жили в этом же дэвоне, но кроме как на занятиях, мы почти не виделись. Однажды вечером, после того как ослабевшее от голода тело подвело меня во время занятий с Марией, я свалилась в беспамятстве прямо посреди тренировочной площадки. И когда Мария привела меня в кухню дэвона, я удивленно посмотрела на неё, но она лишь пожала плечами: «Правительница заночует сегодня в другом месте, мы можем немного расслабиться».

Оказавшись за столом среди других женщин дэвона, я с одичавшими от голода глазами накинулась на еду. Но, к моему разочарованию, меню Дэв состояло из зелени, молока и хлеба. И никакого мяса. А мне ужасно хотелось съесть турийский пирог и запить его пряным горячим вином. После того, как по телу прошла первая волна голодной сытости, я смогла оглядеться вокруг.

Кухня была чем-то похожа на мою комнату. Она тоже была усеяна кучей безделиц, однако очень уютных, отчего хотелось рассмотреть каждую деталь. Вся мебель на кухне была сделана из выбеленного дерева. Местами белый слой облупился, и трещины создавали на поверхности шероховатости, которые лишь добавляли очарования. Потолок, увешанный корзинами и вениками различных трав, источал аромат летнего луга. В углу стоял хозяин комнаты — высокий посудный шкаф. Его тяжелые полки, будто дородная турийка, несущая на празднике полный поднос с горячим вином, удерживали на себе узорчатые вензеля по глине, глазурные синие потеки по керамике и тончайшие замысловатые рисунки по фарфору. Здесь были выставлены все известные образцы посудных ремёсел. Не было лишь привычной турийской чеканки по оловянным винным кубкам и грубой, но безупречно гладкой, глиняной чашки одной единственной формы, в которой сервировали все блюда Хэндов от простолюдина до Магистра. Меня попросили принести из шкафа три тарелки, но, когда я открыла дверцу, та жалостливо скрипнула и чуть не вывалилась. Когда я попыталась её закрыть, то услышала позади себя сердобольный голос Маргариты: «Надави на верхний угол». Я вернулась к огромному круглому столу, где уже шла оживлённая беседа.

— Я слышала от их соседей, что им ещё долго копить на приданное, Широ. Оставила бы ты этого несчастного, — сказала одна из Дэв.

В ответ Широ показала жест, напоминающий тот, который когда-то показал ей Таро, указывая на меня.

— Любовь — лишь мгновенье, маленькая Дэва. Твой дэвон — твоя истинная опора, — ответила самая старшая из присутствующих. — Когда-то твоя мать тоже полюбила, — она стряхнула это воспоминание морщинистыми руками. — Нет, одни муки. Я уже стара, да и Виктория давно намекает, что моё место в совете пора передать тебе. Она права, как и всегда, впрочем.

— Вот именно, — вновь вступила первая, — его родители бедны, а приданое за руку дочери Правительницы положено совсем не маленькое. Ну если так тебе он мил, ну раздели ты с ним ложе. Понесешь дитя, нам с сёстрами на радость, — женщины постарше утвердительно закивали, — да и ступай в совет. Недра для жизни. Глаза для тайны. Не забывай, кто ты есть на самом деле.

— Опять вы всё про одно, — заступилась за сестру Мария.

Но Широ, кажется, совсем не собиралась сдавать позиции. Она указала на пустой стул и выставила под наклоном два кулака, а затем прижала обе ладони к животу.

— Угу, защитит он тебя, как же! — в крайнем возмущении чуть ли не закричала Маргарита. — Тоже мне, возомнил себя шейхом, натворил дел и был таков. И на кого мне теперь оставлять своё место в совете?! Пол жизни как вода через решето с твоим Таро! И как ты думаешь, когда она, — женщина указала пальцем на меня, — совладает с Дэвой, за кем он в итоге пойдёт?

Широ опустила плечи, и мне стало ужасно не по себе. Мария, пытаясь увести разговор в мирное русло, спросила:

— Арэя, как твои занятия с Правительницей?

— Никак, если честно. Я заучила все названия заклинаний из тех трактатов, но всё одно. Как только я пытаюсь вытащить наружу хоть каплю её силы, она сталкивается с огнём Хэнда.

— «Огонь не может поглотить воду. Он может её испарить, то есть сделать другой по своей сути, но только вода поглощает огонь таким, каков он есть», — вступила в разговор, молчавшая до этого Дэва в изумрудном платье. — Когда Таро учился контролировать Дар Дэвии, он тоже не мог направить её поток энергии так, как это делали мы, — она указала на всех, сидящих за столом, — тогда он сказал мне эту фразу. Думаю, он имел ввиду, что, когда ты пытаешься призвать к магии Дэвии через привычный тебе образ работы с даром, та, сталкиваясь с Хэндом, меняет свою структуру. Это неплохо, но, так как ты не находишь этому выход, это должно приносить тебе нестерпимую боль, ведь так?

Я посмотрела на неё, обдумывая услышанное, и молча кивнула. Все остальные также какое-то время оставались в размышлении, но как всегда предприимчивая Мария сумела увести мысли других в нужном ей направлении. Она жестом головы показала мне, что я могу