– Мне жаль, – перебил начальник, проникновенно заглядывая Тине в глаза. – Очень-очень жаль. Правда. Но все можно исправить. Я буду платить тебе… – Он назвал очень приличную сумму. – Работать сможешь дома, не обязательно приходить в офис.

Шеф долго перечислял, что получит Тина, согласившись вернуться, и привилегий было немало. Но все равно она, выслушав, отказалась.

– Хотя бы обдумай мое предложение.

Тина кивнула из вежливости, точно зная: думать не о чем. Она сознавала, чего хочет: быть рядом с картиной. Мечтать о дивном городе. Видеть сны.

Вернувшись домой, сбросив сапоги, подошла к картине и увидела, что та снова изменилась. Мужчина в плаще и шляпе теперь стоял возле самого моста, собираясь перейти его.

Голова была повернута влево, Тина видела профиль. Мужчина был молод и красив: правильной формы нос, волевой подбородок, благородные черты. Тина подумала, что лицо это ей знакомо.

«Сны. Я видела тебя во сне», – улыбнулась она.

Сашино лицо, которое Тина прежде считала привлекательным, теперь стало казаться крысиным: мелкое, остренькое, гаденькое.

Девушка тронула холст. Ладонь ощутила тепло, на мгновение представилось, что мужчина обернется. Но этого не случилось. Стало грустно, невыносимо грустно.

Шеф звонил еще дважды, но Тина была непреклонна.

Лена тоже звонила, болтать с ней не хотелось, Тина отговаривалась занятостью. Кажется, в последний раз голос ее звучал суховато, но Тине было плевать на обиды Лены.

Заказы сыпались, она выполняла только те, которые могли хоть немного заинтересовать ее, вырвать из состояния, в которое она погружалась все глубже. На депрессию и апатию оно похоже не было, ведь желание у Тины имелось – всего одно, вытеснившее прочие устремления: смотреть на картину, на город, мечтать, спать и видеть во сне, как она гуляет по нему в компании мужчины, что был изображен на полотне.

Ей захотелось узнать побольше о картине и написавшем ее художнике. Тина несколько часов провела в Интернете, пытаясь отыскать хоть какую-то информацию, но так ничего и не нашла.

А когда уже собралась прекратить поиски, наткнулась на старинную легенду о жившем некогда художнике, создававшем настолько реалистичные и прекрасные картины, что они обладали способностью оживать, а еще могли затягивать зрителей в нарисованный мир, за предел реальности. Будто бы несколько человек бесследно исчезли, в их пропаже винили художника, собирались судить его, обвинить в колдовстве и казнить, но он пропал и сам. Легенда гласила, что творец переместился в одно из своих полотен.

Тина посмотрела на картину и спросила:

– Это ты? Ты тот художник?

Ответа, разумеется, не последовало, но следующим утром, пробудившись от грез, Тина глянула на картину – и сердце ее забилось, затрепетало. Изображенный там мужчина стоял к ней лицом и был прекрасен, как молодой бог. Шляпу он снял и держал в руке. Глаза его смотрели в глубину ее сердца, и Тина провела перед картиной несколько часов, не в силах отвести взор.

Заказчики, проекты, компьютер, оплата квартиры, Интернет, заработки, покупки, встречи, новости – все, чем прежде была наполнена жизнь Тины, перестало иметь значение. Это было настолько мелко, скучно, пусто, что думать об этом лень.

Серый холодный город, который выпивает из человека соки; жизнь, наполненная тоской и беготней по кругу… Все опротивело Тине, она не могла понять, как считала такую чушь смыслом бытия.

– Скажи мне свое имя, – попросила она мужчину с картины.

Он выбрал ее, и Тине хотелось знать, кто он. Вместе с тем она поняла, что скоро узнает все. Он расскажет ей сам, когда они встретятся.

Через два дня, с трудом разлепив глаза поутру, она поглядела на картину.

– Наконец-то, – прошептала Тина и тихонько засмеялась. – Я согласна.

На телефоне была куча пропущенных: от матери, Лены, бывшего шефа, от клиентов, желающих сделать заказ, узнать, когда будет готов их проект.

Тина безучастно посмотрела на экран и выключила сотовый, небрежно бросив его на тумбочку. А после снова улеглась в кровать и закрыла глаза.

Изображенный на картине мужчина протягивал руку, приглашая пойти за собой, и взгляд его обещал, что это будет незабываемое путешествие.

… Лена звонила и звонила. Не получив ответа, обратилась в полицию. Там долго раскачивались, но все же откликнулись.

Квартирная хозяйка попыталась отпереть дверь своим ключом, но у нее ничего не вышло: та была заперта изнутри на задвижку. Лена заплакала, предчувствуя, что их всех ждет. Однако, когда стражи порядка попали в квартиру, взломав дверь, внутри оказалось пусто.

Тела, которое все приготовились увидеть, не было.

– Куда она подевалась? – отчего-то шепотом спросила хозяйка.

Участковый и еще один полицейский обошли квартиру, осмотрели все углы, заглянули в ванную и даже в шкаф, вышли на маленький балкон. Тины нигде не было, как не было и следов борьбы. Крошечная квартирка дышала теплом и покоем; казалось, Тина вышла на минутку и скоро вернется.

Она даже кровать не застелила (явно не готовилась к приему гостей). Уезжать тоже не собиралась: все вещи на своих местах, разряженный телефон покоился на тумбочке, кошелек и карты – в сумке.

– Судя по всему, квартиру девушка не покидала. Но и здесь ее нет, – с умным видом произнес участковый.

Лена еще раз оглядела комнату, точно они могли не заметить спрятавшуюся Тину, и натолкнулась взглядом на уродскую картину, которую подруга невесть зачем притащила и повесила на самое видное место. Лена любила все яркое, светлое, а тут – сплошная темнота и эта зловещая фигура!

Впрочем, почему «фигура»? Силуэтов было два. Лена нахмурилась. В прошлый раз она видела лишь одного человека.

Или все-таки их и тогда было двое, просто она не заметила?

Так и не сумев вспомнить, Лена отвернулась от картины.

Незачем ломать голову. Разве это могло иметь хоть какое-то значение для разгадки тайны исчезновения бедняжки Тины?..

Марине снился кошмар, и она проснулась от собственного вопля.

Ночная рубашка была мокрой от пота, сердце молотом грохотало в груди, тело била мелкая противная дрожь. Едва открыв глаза, Марина уже знала, что не одна: кто-то из них снова явился к ней из небытия. С покорностью обреченного поняла она это по могильному холоду, что растекался по комнате, по гулкой тишине, пожирающей звуки, по животному, сумасшедшему ужасу, который не давал пошевелиться.

Так и есть. В углу комнаты застыла темная фигура. Они всегда выглядели по-разному, неизменным было лишь зловещее уродство. Явившийся этой ночью был высокого роста, почти касался головой потолка. По-обезьяньи длинные руки свешивались вдоль костлявого тела, обряженного в черный балахон. Марина глядела на него, словно загипнотизированная, хотела отвести взгляд, но не могла.