— Дело хорошее, — насмешливо сказал Дмитрий Александрович. — Завтра увидимся.

Сажин дал отбой.

«Даша поехала погулять по Москве. И Дыма на работе нет. Что там, интересно происходит, в семье у Сажиных? Как бы Дмитрий Александрович не напортачил, — заволновался он. — А не то ему опять придется надеть белое».

События ближайших двух дней показали, что Алексей был прав, подозревая неладное. Все его планы рухнули в один миг, и события все-таки вошли в активную фазу, которой Алексей так боялся.

— А ты уверен, что правильно делаешь? — спросил Дым, прилаживая в свой джип второе детское сиденье.

— Она мне пацана испортила, — поморщился Сажин. — Алиса из Димки воспитывает мужчину, а Дарья Витальевна из сына — красну девицу.

— А я тут, выходит, вообще ни при чем, — Дым смешно сморщил нос. — Ладно, я не обижаюсь. У Алисы Дмитриевны характер — кремень. Одно слово: Сажина! Мне остается лишь вытянуться во фрунт: «Слушаюсь, товарищ генерал!»

— Ты знал, на ком женился. И я знаю: Алисе повезло. С таким характером она осталась бы старой девой, если бы не ты. Как только ты ее уломал?

— Об этом вслух не говорят, шеф, — подмигнул Дым. — Сила-то в руках еще есть.

— Ты говоришь о моей дочери, не забывай, — Сажин шутливо встал в боксерскую стойку и поднял кулаки.

— Давайте, сэр, дождемся секундантов, — пошутил и Леня. — На ринге посчитаемся, батя. И вдруг по-мальчишески свистнул: — Пацаны, а ну сюда!

Димка с Сашей опрометью кинулись к машине. Сажин был доволен: сын вроде бы начал проявлять интерес к вещам, достойным настоящего мужчины. С увлечением смотрел, как папа разбирает и собирает автомат, дважды подтянулся на турнике, практически без помощи, утром встал под холодный душ и вытерпел, не выскочил из душевой кабины, визжа, как девчонка. Всего-то неделя прошла, а процесс воспитания из красной девицы настоящего мужика сдвинулся с мертвой точки.

Хорошо, что Даша этого не видела. Ни автомата, ни турника, ни покрывшегося мурашками, дрожащего Сашу в душе.

«Вроде не заболел», — косился Сажин на притихшего в машине сына. «Значит, не слабак. Ничего, выправится». Крепкий, как гриб-боровичок, краснощекий Димка признал-таки Сашу за своего и даже взял над ним шефство.

— А деда папке ка-ак даст! — восторженно говорил он, первым садясь в машину. — Папка тоже сильный, но дедушка сильнее!

Саша, которому пообещали, что «будет классно», — робко жался к отцу. Ребенок пока плохо понимал, куда и зачем его везут. Мама сказала, что вечером они с папой будут гулять и читать книжки.

— Долго не засиживайтесь, — сказала мама, поцеловав Сашу в лобик, перед тем как уехать.

Едва ее машина скрылась за воротами, они с папой тоже стали собираться. Приехали дядя Дым с Димкой, причем вид у них был как у заговорщиков. Саша понимал, что папа маму обманул, и это плохо. Димка же сказал: «Будет классно!» Разве врать — это классно? И ездить куда-то без мамы?

— Мы же мужики, — потрепал его по кудряшкам отец. — У нас есть свои секреты.

Сажин вез мальчишек в клуб «Три Эс» на бои кикбоксеров. А Дарья Витальевна с Алисой отправились сегодня в Большой театр на нашумевшую премьеру. Даша, конечно, хотела пойти туда всей семьей, оставив детей с няней, но Сажин был категоричен:

— На балет не пойду.

— Это не балет, а постановка в стиле модерн, на стыке жанров, — уговаривала его Даша.

— И кто зажигает? Геи, лесбиянки или трансвеститы? Или все вместе, раз на стыке?

— Дима, как ты можешь! Это настоящая культурная революция!

— Пена надстройки резвится над застывшим в граните базисом. Какая революция, Дашенька? Опомнись. Типичный хайп. Москвичи зажрались, их уже ничем не удивишь. Это ты, заграничная штучка, тебе этот модернизм в диковинку. Идите вдвоем с Алисой. А мы, мужики, дома посидим.

— А что вы будете делать? — подозрительно спросила Даша.

— Найдем чем заняться. Да хоть мультики посмотрим, — невозмутимо ответил Сажин.

Балет в Большом он придумал давно. И даже напрягся, чтобы достать билеты, потому что на премьеру обещался весь столичный бомонд. Спектакль затянется, а потом все эти шишки долго будут разъезжаться. Ближайшие к Центру улицы наверняка перекроют. И простые смертные с часок постоят в мертвой пробке.

— Не торопись, — дал Сажин инструкции Грише.

— Понял, — сдержанно улыбнулся тот.

Дым спросил:

— А если пацаны проболтаются?

— А как же мужская солидарность? — подмигнул притихшим мальчишкам Сажин. — Это ведь наш мужской секрет. Так? — Димка с Сашей дружно кивнули. — Женщины ушли смотреть на танцы, а мы поедем болеть за настоящих мужиков.

— Они пошли на балет, — поправил отца Саша.

— Что из мальчишки лепит, а? — сокрушенно покачал головой Сажин. — А не один хрен, Сашка, балет или танцы? Да хоть шапито. Надо менять этот мир, а не заниматься бесполезным и бессмысленным созерцанием.

Дым кашлянул:

— Маленькие они еще. Зря ты, батя, про созерцание. Я-то не догоняю. Но влетит нам — это уж точно. Это я как раз догоняю. Возрастной-то ценз на боях повыше будет, чем на балете. Да еще тотализатор. Спалимся.

— Ты на дорогу смотри.

Само собой, никаких детей в «Три Эс» по вечерам не пускали. Но Сажину, как президенту, дозволено было все. Это ведь был его клуб и его бойцы. А маленький Саша был единственным наследником Дела. Наследник мужского пола, другой пол бойцы не признавали, даже если сажинская дочка лихо размахивала рапирой.

Александр Дмитриевич Сажин сидел сегодня в президентской ложе впервые в жизни. Сначала ему было страшно. Но рядом были папа и дядя Дым. А движения бойцов отдаленно напоминали балет, который так любила мама. Тот же танец, только танцоры кричали, когда от ярости, а когда и от боли. Саша не мог понять, нравится ему это или нет. К тому же у него болела голова.

Пожаловаться отцу он боялся. Саша уже понял, что Димка лучше его во всем, и старался брать с нового друга пример. Не ныть, как девчонка, не закрывать глаза, когда брызжет кровь, не бояться за папу, когда того бьет дядя Дым, потому что папа сильный. Сильнее всех.

Димка то и дело вскакивал и махал руками и ногами, подражая боксерам на ринге. Сажин одобрительно улыбался и косился на сына. Саша хотел было тоже вскочить, но не смог. Ноги сделались ватными, на лбу выступила испарина.

В президентскую ложу ввалился огромный дядя, который уважительно пожал папе руку и вдруг нагнулся над Сашей:

— А это у нас кто? Никак наследник?

От дяди неприятно пахло. Саша уже знал, что это запах пива, отвратительного горького напитка, «гадости», как называла его мама. И Сашу замутило.