Рут вырвалась из его рук и кинулась прочь от него в ванную, откуда до его слуха донеслись сначала стук сбрасываемого стульчака, а затем звуки рвоты. Не желая допускать кого бы то ни было в свидетели такого унижения, Рут, поднаторевшая в решении нескольких задач одновременно, все же ухитрилась, несмотря на корчи, движением ноги захлопнуть дверь ванной.

Лу со вздохом тяжело опустился на пол прямо на груду медведей. И поднял зажужжавший уже в пятый раз мобильник.

— Ну а сейчас в чем дело? — спросил он унылым голосом, ожидая услышать в аппарате пьяного себя самого. Но этого не произошло.

— Ерунда, — изрек мальчишка, когда Рэфи сделал паузу, чтобы передохнуть.

Рэфи промолчал, выжидая, не вылетит ли из уст мальчишки что-нибудь более определенное.

— Ерунда на постном масле, — сказал мальчишка.

— Ладно, хватит, — сказал Рэфи. Он встал и сгреб со стола кружку, пластиковую чашечку и конфетные обертки, которые он покусывал во время рассказа. — Сиди один и жди мать.

— Нет, погодите-ка! — вскричал мальчишка. Рэфи пошел к двери, не обращая на него внимания.

— Нельзя же вот так все и закончить, — недоверчиво протянул мальчишка, — и оставить меня в неизвестности!

— Поделом тебе за твою неблагодарность. — Рэфи передернул плечом. — И за то, что швыряешься индейками в окна!

И Рэфи покинул комнату для допросов.

Джессику он застал на служебной кухоньке, где она пила очередной кофе. Веки у нее были ярко-красные, а синяки под глазами потемнели.

— Уже перерыв на кофе? — Он притворился, что не замечает ее усталости.

— Вы совсем там застряли.

Подув, она делала глоток и, не отнимая от рта кружки, следила за бегущей строкой новостей в телетайпе.

— Как лицо? Заживает?

Она ответила коротким кивком, видимо, не желая более подробно комментировать порезы и ссадины, исполосовавшие ее лицо, и тут же сменила тему.

— Далеко продвинулись в рассказе?

— До первого раздвоения Лу Сафферна.

— И как он отреагировал?

— Помнится, ограничился словом «ерунда», вслед за тем дополнив его «ерундой на постном масле».

Чуть улыбнувшись, Джессика опять принялась дуть на кофе и отхлебывать.

— Думала, вы прерветесь раньше. Хорошо бы показать ему видеозапись.

— Уже получена запись с камеры слежения в пабе? — Рэфи опять включил чайник. — Кто же это в Рождество так расстарался, черт возьми? Может, Санта-Клаус?

— Нет. Записи у нас еще нет. Но на отснятом аудиовизуальном совещании отчетливо виден выходящий из офиса мужчина, и он вылитый Лу. Похоже, некоторые сотрудники «Проектной компании Патерсона» напрочь забыли, что такое отдых. — Она закатила глаза. — А ведь Рождество, кажется.

— На перекличке мог быть и Гейб, раз они похожи.

— Не исключено.

— Где он, кстати? Он должен был прибыть к нам еще час назад.

Джессика пожала плечами.

— Ну, лучше ему протрясти свою задницу и поскорее явиться к нам. И заодно прихватить с собой водительские права, как я ему велел, — вспылил Рэфи, — а не то я…

— Не то вы что?

— Не то я притащу его сюда за шкирку.

Она медленно опустила кружку, и внимательные, непроницаемо темные ее глаза заглянули в самую глубь его глаз.

— Притащите его сюда за шкирку, а за какое такое преступление, Рэфи?

Не удостоив ее ответом, Рэфи налил себе еще кофе, положил туда два куска сахара, против чего Джессика, чувствуя его настроение, не стала возражать, наполнил водой пластиковую чашечку и, шаркая, пошел по коридору.

— Куда вы? — крикнула она ему вслед.

— Заканчивать историю, — проворчал он.

Вставать-вставать! Эти сказанные нараспев слова вторглись в пьяные сновидения Лу, где в который раз прокручивались недавние события: вот он вытирает пот со лба Люси, сует в рот Пуду выпавшую соску, отводит свесившиеся туда пряди волос Люси, прижимает к себе обмякшее тело жены и опять — к Люси — вытереть пот с горячего лба девочки, Пуд снова выплевывает соску. Улыбка Рут, когда он сказал, что любит ее.

Прямо у себя под носом он чувствует запах кофе. Наконец он открывает глаза и вздрагивает в испуге от представшей ему картины, больно ударяя свою и без того больную голову о бетон стены.

Свыкнуться с увиденным ему удается не сразу. Утренние пробуждения проходили у него по-разному, иногда перед его открывшимися глазами возникало нечто отрадное, но чаще — наоборот. Теперь это была кружка кофе у самого носа, но чаще всего Лу просыпался под журчание воды в унитазе — это был как бы сигнал к подъему. Иной раз появления в спальне таинственной особы, спустившей воду в унитазе, приходилось ждать раздражающе долго, и бывало, правда нечасто, что Лу старался поскорее выбраться из постели и спешил убраться из дома, лишая тем самым незнакомку удовольствия сунуться в спальню.

Однако в то утро после первого раздвоения Лу Сафферна пробуждение его в корне отличалось от обычного, потому что перед ним предстал мужчин одного с ним возраста; мужчина этот протягивая ему кружку кофе, и на лице его застыло довольное выражение. Что было, конечно, совершенно невиданно и удивительно. Но удивление, по счастью, умерялось тем, что мужчиной этим был не кто иной, как Гейб, и, как быстро, к своему облегчению, обнаружил Лу, оба они, и он и Гейб, были полностью одеты, и звука спускаемой воды тоже не было слышно. С раскалывающейся головой и привкусом дохлых мышей во рту Лу оглядел помещение, осваиваясь в нем, как осваивается в зале, где ему предстоит выступить, кандидат в президенты во время предвыборного марафона.

Находился он в подвале, на что ясно указывали бетонные стены и расстояние до сочившегося влагой потолка с огромными свисающими с него проводами. Лежать Лу было жестко, хотя под ним и был спальный мешок. Шея затекла, так как спал он в неудобной позе, упираясь головой в бетонную стену. Над ним до самого потолка громоздились металлические полки — тяжелые, серые, холодные и унылые, они напоминали подъемные краны, заслоняющие дублинский небосклон в районах новостроек. Голая лампочка слева не столько давала свет, сколько целила своими слепящими белыми лучами непосредственно в голову Лу, словно из дула пистолета. С мрачной очевидностью явствовало, что находится Лу в подсобке Гейба на подвальном этаже. Стоя над Лу, Гейб протягивал ему дымящийся кофе. Картина знакомая — зеркальное отражение того, что было неделю назад, когда Лу остановился возле Гейба на улице и предложил ему кофе. Только на этот раз зеркало отражало все в искаженном виде, потому что, когда Лу смог оценить расположение фигур, он увидел, что внизу теперь был он, Лу, Гейб же находился над ним и выше.