Весь оставшийся день Тери был хмур и ни с кем не разговаривал, однако никто и не стремился к общению с ним. Блэкбар, вызвав его к себе, дал понять, что ему известно о случившемся инциденте, и посоветовал, пока по-дружески, держаться от девушки подальше.

Льюис молча выслушал совет, угрюмо удалился и стал с нетерпением ждать приближения ночи. Когда двенадцатый легит дружно захрапел, он поднялся и растолкал сонного Джонса.

-Что тебе, Льюис? – Подкрепляя данный вопрос словечками покрепче, выругался тот.

-Тихо. – Шёпотом ответил тот. – Выручай.

Матерясь полушёпотом, Стелл побрел за другом в камерный отсек.

-Идиот. – То и дело приговаривал он. – Дурак. Дебил. Полный идиот.

Но Льюис не обижался. Его глаза горели, и вся его сущность жаждала новой встречи с девушкой.

-Пол часа, Джонси, пол часа…

-А ты не думаешь, что и ей нужно поспать, а? Эгоист проклятый…

Но тот не думал. Он шёл упрямо к своей цели.

-Жди здесь. – Тери обозначил место и указал его Джонсу.

-Конечно. Иди. Герой-любовник…

***

Мирия почти не спала здесь, в этой камере, находясь под прессом страха и отчаяния. Она думала о Морисе, Джоэле, неизвестно, живом или мёртвом, и о том, что вероятно никто не знает, где она и куда хотят её доставить, а значит, помощи от своих ждать не приходилось.

И что пугало её больше прочего, пугало тем, что незначительность этого события в лице леттера Тери Льюиса, не должна была вовсе касаться её раздумий, занимала огромную часть мыслей девушки, страшила и завораживала.

Поначалу она хотела попросту игнорировать его, не отвечать ни словом, ни взглядом, но его настойчивость вызвала в ней интерес. К тому же он был божественно красив и обаятелен, ну просто принц из её детских грез, темноволосый, кареглазый, благородный защитник попавших к злым чудовищам принцесс.

И её не смущало то обстоятельство, что он сам был одним из этих чудовищ, да ещё и не выше рангом некоторых из них. И спасать её, похоже, не собирался, а впереди была только неизвестность в лице планеты чудовищ… Её родной планеты.

Мирия пыталась не думать о Тери вообще. Это не получалось. К тому же он смотрел на неё так, что мурашки бежали по коже и потаенный страх и желание соединялись где-то в животе, рассыпаясь искрами ожидания, чего-то более осязаемого…

Задремав, ей почудилось, что незнакомые губы коснулись её губ, сначала нежно, потом более настойчиво, страстно; и её тянуло к ним, она ответила с той же страстью, и поцелуй, порожденный нежностью, перерос в такой порыв чувств и желания, что стал ощутим…

Она распахнула глаза и с силой попыталась оттолкнуть его, испугавшись не на шутку.

Тери стоял перед ней на коленях, их губы уже разомкнулись, но его руки все еще касались ее головы, лаская щеки. Он тяжело дышал, а его глаза, налитые черным блеском в полумраке, горели желанием близости.

-Нет. Не трогай меня. – От испуга она почти что онемела, голос стал хриплым, и он осторожно убрал руки от её лица, и закрыл глаза.

Тери пытался собраться с мыслями и словами, но утонувший в желании мозг ничего толкового предложить не мог.

-Что ты сделала со мной? – Прошептал он. – Нет, я не хотел тебя целовать, я пришел не за этим, но… я больше не могу, Мирия! Я хочу тебя!

Девушка вздрогнула и попыталась отдалиться, ёрзая на жесткой кровати, но он больно схватил её за запястье, и его острый, как игла, взгляд, переполненный безумных эмоций, требовал ответа.

-Что это? Как ты это делаешь? Почему я могу думать только о тебе? ...

Из доброго и заботливого ангела он превращался в злого беспощадного демона. Тери поднялся с колен и грозовой тучей навис над девушкой, совсем растерявшейся от страха. Её глаза были так широко распахнуты, что он просто не мог не заметить того, как ей было страшно, она боялась и потому не могла ничего ответить, но он настойчиво продолжал:

-Отвечай и покончим с этим: ты всех мужчин так сводишь с ума или только меня?! Всех или только я такой податливый слюнявый идиот?!

-У меня не было мужчин, никогда не было, - залепетала она, и слёзы хлынули из её глаз, давая выход обиде, - пусти, Тери, мне больно… Я ничего не сделала…

Он остолбенел и в ту же секунду понял, что слишком сильно сжал её руку, и под расцепленными пальцами на бледной руке девушки алым цветом, подобно браслету с рваными краями, расцвел кровоподтек.

Она сделала попытку отдернуть руку, но он перехватил её, нежно коснулся губами и погладил пальцами.

-Прости, я не хотел… это правда?

Видя, что Тери вновь превращается в доброго ангела, Мирия дала волю эмоциям.

-Что правда?! Что?! Как достал ты меня, и все вы, скопище болванов, придурков, уродов! Вы не полиция, вы психбольница стационарная!!!

Тери не возражал. Он выслушал еёе пылкую речь до конца, кивком соглашаясь с каждым из вышеперечисленных определений своего легита, и вновь продолжил:

-Ты сказала, у тебя не было мужчин? Ты, получается, девочка? ...

Мирия густо покраснела, хоть полумрак камеры её и не выдал, стыд и ярость переполняли девушку, она резко отвернулась, ругая себя за глупую оплошность. Она наивно полагала, что Тери начнёт насмехаться над ней, и потому решительно начала наступление сама:

-Да, мне семнадцать, и я не спала ни с одним парнем… что в том плохого?

Взрыва хохота не последовало. Напротив, Тери теперь смотрел на неё так, будто  она была не она – замок, наполненный бриллиантами, попавший в полное распоряжение бедного леттера. Он стоял с отвисшей челюстью и не спускал с неё влюбленных глаз.

-То есть, тебе семнадцать и ты – невинна?

Мирия вновь покраснела, но отвечать не стала.

В камеру влетел испуганный Джонс.

-Блэкбар? – Тери живо вскочил на ноги.

-Хуже! Тревога! Нас преследует корабль на бешеной скорости… Всех на подъём!

Джонс уже умчался прочь, а Тери обернулся к девушке, осторожно, будто касаясь лепестков розы, провел рукой по её щеке и тихо произнес:

-Договорим позже, как всё решится…

Но Мирия была уже почти уверенна, что это их последний разговор. Но промолчала.

Камни посыпались сверху, заживо хороня меня в этой глубокой расщелине, в которую я провалился при падении. Последнее, что я помнил – это голубой кусочек неба и несколько точек-модулей, снующих туда и сюда.

В следующий момент я очнулся от яркого света фонаря, бившего мне прямо в глаза. На улице было темно, и я ничего не понимал.