— А если ребёнок не хочет брать пример? — Анна говорила горячо.

— Пример! — Я улыбнулась: — Приведите пример.

— Вот, свеженький. Вчера наша четырёхлетняя дочь принялась избивать бабушку. Сначала она шлёпнула её ладошкой по коленке. Бабушка засмеялась и сказала: «так нельзя обращаться с людьми, мой ангел!» Тогда ангел принёс из кухни маленькую метёлочку… знаете, такие метёлочки для сметания крошек со стола, похожие на веник… и давай дубасить маму… то есть, свою бабушку. Я, конечно, вмешалась. Но пока я сумела подойти к ним и утихомирить разбушевавшуюся стихию, она стояла и колотила этим веником по маме. Разумеется, я отшлёпала хулиганку этим же веником и поставила в угол. Я не права?

— Думаю, правы. Но главный вопрос: в чём была суть конфликта, и как вела себя бабушка, пока внучка лупила по ней веником?

— Бабушка заливалась смехом. А конфликт возник по тривиальной причине: скоро обед, и я не дам тебе конфету.

— Я выскажу лишь своё мнение, хорошо?… — Я посмотрела на Анну. — Только не примите это как истину в последней инстанции!

Я заметила, что общество притихло, мужчины внимательно слушали нашу беседу, а мой коктейль стоял готовый в стакане, обёрнутом салфеткой.

Мы сидели парами на диванах, а Сергей и Герман — на придвинутых вплотную креслах. Рука Сергея лежала за спиной Германа, а тот положил свою на подлокотник его кресла. Они заметно выделялись среди присутствующих своим загаром — закатанные рукава, приспущенные галстуки, распахнутые воротники сорочек. Два удивительно красивых — и духом, и телом — мужчины. Сколько же женщин, должно быть, сходили с ума по одному и по другому! Впрочем, я была из их числа…

— Я думаю, — сказала я, — бабушке следовало прекратить избиение и внятно продолжить объяснение, что так нельзя обращаться с людьми. Своим смехом бабушка сбивала внучку с толку: то ли ей весело, то ли она издевается. В любом случае у ребёнка был мотив продолжить экзекуцию. А во-вторых, я подозреваю, что причина не в конфете.

— Ну, не знаю… — Анна задумалась. — Началось именно с этого… Мама сказала, что перед обедом вредно есть конфеты. А Полина вдруг взвилась и выдала вот такую тираду: «Откуда вы все знаете, что мне вредно, а что полезно? Я лучше вас знаю! Ведь это же я хочу, а не вы!»

— Вот! — Вмешалась Тамара. — Вот корень всех зол! Вот этим нас и разрушали! Это то, о чём я хотела тебе сказать! — Она говорила, обращаясь то к Анне, то ко мне. — Марина, простите, я вас перебиваю… Можно я всё же выскажусь, а вы решите, права я или нет.

— Конечно, — сказала я. — Только решать, правы вы или нет, я не буду. Я смогу лишь согласиться или не согласиться.

Горячий категоричный монолог Тамары сводился к тому, что все мы… ну, хорошо, не все, — оговорилась она — подавляющее большинство людей живут не своей жизнью. Подавляющее большинство не являются личностями — целостными, гармоничными личностями. Потому что с самого детства, с рождения, начинается разрушение задатков этой самой личности…

— Не знаю, может быть, в последние годы что-то изменилось в системе воспитания, — она посмотрела на меня, — но я прекрасно помню себя, помню свою племянницу… мне было пятнадцать, когда она родилась, и я наблюдала вполне осознанно этот самый процесс разрушения, мотивированный благими намерениями родителей… Верующих родителей, надо добавить, христиан! — Подчеркнула она.

Нельзя делить людей на взрослых и детей, продолжала Тамара, дети — такие же личности, только без жизненного опыта. И чтобы опыт этот стал личным, мы не должны подавлять желаний и стремлений маленького человека. Иначе, очень скоро этот человек забывает, кто он есть на самом деле, и начинает руководствоваться чужими установками. Маленького человека спелёнывают по рукам и ногам едва ли не до полугода — и это буквально: затягивают пелёнками.

— От этого уже отказались, — заметил Глеб.

— Слава богу! — Заметила Тамара. — Едва ребёнок начинает ходить, ему выставляют красные флажки: туда нельзя, а сюда нужно, это вредно, а это полезно. Я вот терпеть не могла свёклу, а меня ею всё детство пичкали! Потому что полезно! Ну какая польза может быть от самого располезного продукта, если его запихивают в ребёнка силой и угрозами! — Тамара глянула на Глеба, потом на Германа. — Скажите мне, доктора!

Доктора переглянулись.

— Никакого! — Ответил Глеб.

— Согласен. — Поддержал Герман с улыбкой.

— Какая польза ребёнку, если ему постоянно запрещают? Не лучше ли просто объяснить? А уж если не поверит или не поймёт… ну дайте ему такую возможность: пусть обожжётся огнём или порежется ножницами под вашим наблюдением. Тогда это будет его опыт! И чем раньше этот опыт будет усвоен, тем от больших неприятностей он оградит человека в последствии. Дайте ребёнку конфету, когда он её просит, но объясните, почему вы бы не советовали ему есть её перед обедом. Дайте ему право выбора! Дайте ему свободу и право набить шишек на лбу, тогда не придётся лупить его по попе!

Она отпила вина и слегка перевела дух.

— Я не гружу вас? — Тамара оглядела компанию. — Я ведь ещё к главной теме не подошла даже… Вот так издалека начала о семейном счастье.

Поняв по нашим лицам, что её готовы слушать, Тамара пошла дальше.

Детсад, школа — сплошные запреты, стрижка под одну гребёнку, ходьба строем. Не хочешь быть как все — накажем, объявим бойкот, изгоним. Потом человек оказывается в загоне под названием «социум», а там — религия, идеология, те или иные организации и партии, устав трудового коллектива и так далее. И все диктуют свои правила. Чтобы им соответствовать, человек начинает приспосабливаться, изворачиваться. Таким образом, к своему совершеннолетию большинство забывает, кто он есть, что он любит и не любит, кем и каким хотел бы быть. Подходит время жениться и рожать детей…

— Обратите внимание: именно «подходит время». — Тамара снова прервала сама себя. — Потому что так принято, так заведено. Таков стереотип. Сейчас это уже, конечно, не так явно звучит. Молодёжь не спешит в загс, пока на ноги не встанет. Но во времена нашей юности… Все мы почти ровесники, все мы родом из советского детства… вы помните. — Она окинула взглядом компанию. — До двадцати пяти не женился, не вышла замуж, значит, что-то с тобой не так… В тридцать ещё детей нет, уж точно не так!

Но чтобы быть избранной в жёны, нужно тоже соответствовать нормам. Мужчина корчит из себя романтика, чтобы угодить той, на которую глаз положил, а она, в свою очередь, смотрит ему в рот и, конечно же, любит всё то,