Персефона уже жалеет, что решила спуститься сюда одна. Отведя душу в комнате гнева, она попрощалась с Иезавель, сказав, что провожать ее не надо. Выйдя на улицу, она увидела дверь в подвал и решила навестить Квини, если, конечно, та уже вернулась со своей важной встречи.

Персефону слегка пошатывает. Метание предметов о стену лишило ее сил. Похоже, весь последний год она держалась исключительно на праведном гневе, а теперь, избавившись от него, Персефона подобна надувной фигурке возле автосалона, что приходит в движение исключительно под напором ветра.

Когда они наконец спустились, Рут Бейдер Гинзбург начинает скулить, и девочка подхватывает ее на руки и тянется к двери, чтобы постучать. От соприкосновения с дверью костяшки ее пальцев мгновенно леденеют, из подвала слышатся какие-то голоса. Персефона прикладывает ухо к двери: первый говорящий точно Квини, голос ее собеседника доносится откуда-то издалека, и вообще он какой-то странный, словно это смесь кота со змеей, а еще похожие звуки издает проколотое колесо, из которого медленно выходит воздух. В любом случае, от этого шипения руки девочки покрываются мурашками. Она уже собирается уйти, как вдруг дверь распахивается.

На пороге в полной темноте стоит Квини, пот течет с нее ручьями, словно она пробежала марафон.

– Какого черта ты тут делаешь? – кричит Квини, глаза у нее огромные, безумные.

– П-простите, – заикаясь, говорит Персефона и начинает пятиться, а Рут Бейдер Гинзбург издает рычание.

– Кто разрешил тебе спускаться в подвал? – властным голосом спрашивает Квини.

Старуха почему-то гневается, но причина такого эмоционального всплеска непонятна. Непрошеный визит здесь ни при чем.

– Я просто хотела…

От растерянности Персефона не может подобрать слова, поэтому она вытаскивает сделанную в библиотеке распечатку. Она пытается развернуть ее, чтобы показать Квини, но руки дрожат и не слушаются, и девочка роняет листок.

– Ну? – спрашивает Квини, подбоченившись. – И что это такое?

Персефона наклоняется, чтобы поднять бумажку, и молча передает ее Квини.

Прежде чем развернуть бумажку, Квини пристально смотрит на девочку, словно желая пригвоздить ее к месту, зафиксировать сам факт ее существования – словно боясь, что она вот-вот исчезнет. Увидев, что Персефона заявилась со статьей из таблоида, Квини расстроенно сутулится.

– И где ж ты такое раздобыла? – тихо спрашивает она.

Преодолев робость, Персефона отвечает:

– В библиотеке, в отделе микрофишей [75]. Библиотекарь помогла мне сузить поиск на основе той информации, что у меня имелась.

Квини закрывает глаза, словно желая развидеть Персефону вместе с ее статьей. Затем она открывает глаза и со вздохом говорит:

– Зайди-ка.

Бунтарский дух Персефоны требует уйти и ни за что не навязываться. Но любопытство и чувство одиночества перевешивают, и девочка следует за Квини, войдя в темную мастерскую. На запястье ведьмы она замечает пульсирующий светом браслет.

Наконец до Квини доходит, что тут темно. Она удаляется, слышится щелчок рубильника, потом звук заработавшего генератора, и свет включается. Персефона оглядывается, пытаясь отыскать человека, с которым разговаривала Квини, но в комнате больше никого нет. Персефоне неловко спрашивать напрямик, признав таким образом, что она подслушивала, поэтому она заходит с другой стороны:

– Вы включили генератор?

– Да, он на солнечных батареях, – говорит Квини. – По требованию Айви мы используем только зеленую энергию. Чтобы установить батареи, пришлось ночью седлать Харлейку и взлетать на крышу.

– Круто. Харлейка – это ваша метла?

– Ну да. – Квини как-то странно смотрит на Персефону, словно что-то прикидывая.

Эта женщина ведет себя очень странно, девочке даже становится не по себе. Она спускает собачку на пол, и та тоже странно реагирует – вся дрожит, крутится на одном месте, обнюхивая воздух. Персефона гладит ее по загривку. Когда собака успокаивается, Персефона обходит комнату, разглядывая чертежи на стенах.

Некоторые из них выполнены на пожелтевшем пергаменте и из-за потускневших чернил кажутся совсем бледными, но есть и недавние чертежи, с четкими и ясными линиями.

– А это что? – спрашивает Персефона, указывая на старый чертеж, на котором изображено нечто похожее на механического паука.

– Это Арахнид [76] Мартин. Гибридная версия «Астона Мартина» [77], модель Коул Скаттл [78], сконструированная для ползания по стенам.

– И вы уже построили эту машину? – недоверчиво спрашивает Персефона.

– Нет, я сделала только пробную модель, но озофоры [79] не очень хорошо себя показали. Магия сцепления – она двоякая, – ворчит Квини. – Нетрудно сделать так, чтобы ходовая часть сцепилась с поверхностью, но для быстрого передвижения вверх она должна еще и отцепиться, а это гораздо труднее сделать. В результате моя машина осталась без лапок. – Квини расстроенно качает головой. – Айви вообще сказала, что я порчу дом своими экспериментами, так что мне не удалось доработать нужную техническую часть.

Персефона внимательно изучает еще один чертеж, на котором изображено нечто вроде летающей тарелки с присосками, а потом подходит к Квини и кивает на ее браслет:

– Это тоже ваше изобретение?

Квини хмурится и отрицательно качает головой:

– Нет. – Оторвавшись от статьи, принесенной Персефоной, она откашливается и говорит: – Нельзя верить тому, что пишут таблоиды.

Уже в сотый раз Персефона перечитывает заголовок статьи: «Ведьмокиллер убивает троих в перестрелке а-ля Бонни и Клайд».

– Они все переврали, а главное – многое упустили, – говорит Квини. – Чтобы понять все, надо знать о событиях, которые этому предшествовали. – Отодвинув гаечный ключ с отверткой в сторону, она садится на лавку. – Тебе бы следовало услышать все подробности от Руби, но боюсь, что это невозможно.

– Но почему?

Квини тяжело сглатывает и снова откашливается, собираясь сказать что-то важное. Голос ее звучит хрипло и грустно:

– У нее Альцгеймер, магическая разновидность, и она мало что помнит. Помнит праздник в честь дня рождения Табиты, но забыла все, что было после этого.

Теперь вдруг Персефона понимает, почему Айви была такой грустной, показывая свои тату. И почему она тогда сказала: «С возрастом воспоминания становятся особенно важными, и иначе чем таким способом их трудно удержать в памяти».

– Вы не расскажете, что же случилось в тот вечер?

Квини колеблется минуту, а затем согласно кивает:

– Да, конечно, почему бы и нет. Неплохо вооружиться свежим взглядом на давно минувшее. Возможно, мы что-то упустили, и ты мне на это укажешь.

37

Тридцать три года назад. За месяц до ограбления

Квини отстегнула ремень страховки: от всех этих сальто-мортале сводило живот, в голове гудело. Эксперимент с Дергаусом, механизмом для перемещения из лаборатории на первый этаж, прошел успешно. Теперь благодаря Дергаусу и недавно установленному пожарному шесту время на хождения туда-сюда будет сэкономлено, и она сможет