вагон, уют и тепло печки, чай с сахарином и треск, оборвавший всё.

– Что произошло? Крушение? Где мы?

Макаров встал, отряхнулся от налипшей травы, и надев влажный картуз придержал Туманова под локоть.

– Идёмте, идёмте, по дороге расскажу. Нам с вами рассиживаться не с руки, с рассветом нас начнут искать, я так предполагаю.

Малым шагом двигались вдоль берега небольшой речки, навстречу течению по правую руку. Туманов хорошо помнил карту местности, река была несомненно Ик, шли они сейчас на юг, значит слева, на возвышенности, предположительно должна оборудоваться линия эшелонированной обороны Каппеля. Других мест, подходящих для сдерживания красных, поблизости просто нет. Какое-то время шли молча. Туманов прислушивался к своему телу, постепенно приходящему в нормальное состояние боевого механизма. Ныло левое бедро, очевидно после сильного ушиба, слегка саднило в груди при вдохе, но в целом норма, бывало хуже.

– Наверное желаете узнать, почему бежим от своих, вместо того, чтобы ждать помощи? – прервал молчание полковник.

– Не бежим, а шагаем.

– Остроумно. Всё из-за вас, Туманов. Решил я не делиться добычей с коллегами из нашей контрразведки, уж больно вы зацепили моё любопытство.

Макаров вытянув шею прислушался к шуму впереди: утиный кряк и плеск воды от взлетающей птицы. Дорогу им преградила неширокая протока, старица с берегами в жухлых камышах и осоке.

– Ну вот, придётся искать брод.

– Как вы освободились? – Туманов почувствовал, что наконец-то обрёл прежнюю ясность мысли.

– А, это… Моё узилище меня и спасло, клетка выдержала все вагонные кульбиты с откоса, и распахнулась сама собой. Чем не чудо, скажите? Вылез сам, помог и вам, откопал из-под обломков, цените это Туманов. Наручники? Пустяки, не хуже вас с ними управляюсь. Вот-с, что ещё… Совсем скоро прибежали мои люди, сопровождавшие нас в предыдущем вагоне, предупредили наших попутчиков, этих экс-фельдъегерей, чтобы держали язык за зубами, мол это дело сугубой секретности, и если кто узнает, что мы с вами были в вагоне, то Сибирь им раем покажется. Не понимаете, откуда взялись мои люди, Туманов? Голубчик, мы вас ждали, как студент молодую курсистку на первом свидании, с трепетом и в предвкушении, так сказать. И сутки в яме вы провели по моей прихоти: нужно было всё подготовить, расписать партитуру своих и ваших действий, принять некие меры, о коих узнаете позже. Вас вели с самого фронта, и патруль вам навстречу вывели мои люди. И «непрофессиональную» слежку они же обеспечили, чтобы вы, батенька, не удирали раньше времени-с. Вагон этот, упразднённой фельдъегерской службы, мы к санитарному поезду прицепили утром, с ним больше всего хлопот и было. Зато и расчёт оказался верным, некуда вам больше было идти, только к нему. Нас с вами до станции сопровождали, как венценосную особу, с охраной, разве-что без оркестра, удивлён-с, что вы не заметили этого. Мы с вами в почтовый вагон, а наши сопровождающие устроились в санитарный, перед нами. Единственное, что пошло не по плану, это преждевременное крушение, ибо по расчётам наш вагон должны были отцепить от эшелона и остановить несколько позже, чем получилось. Пришлось импровизировать на ходу, помощников отправил в ближайшую деревню с поручением, а сам уже третий час ощущаю себя верблюдом, неся вас на спине.

Туманов помолчал, осмысливая выданную информацию.

– И куда мы идём?

– Да, вопрос не праздный. К белым мы пока не пойдём, я уже сказал почему. К красным тоже идти преждевременно, по той же причине. Вы теперь мой личный пленник, Туманов. Хочу с вами поработать по полному кругу, и предупреждаю: излишним гуманизмом я не обременён. Вы расскажете мне всё, потом вместе решим, что будем делать. Кстати, вагон был пущен под откос взрывом, это не по вашу-ли душу сделано?

Туманов задумался: всё сказанное полковником пока только слова, а вот взрыв – факт. Полковник мог тут и ошибаться, конечно, но его профессионализм достаточно высок для собственного экспертного суждения. Если допустить, что он прав, то кто же смог так оперативно сработать в Бугульме? Почерк сугубо эсеровский, неужели Клепинов? Сумел так быстро выкрутиться и пробраться в Бугульму следом? А почему нет? Направление он ему обозначил, времени было достаточно. Стало быть, Клепинов встретился до этого с Чёрным (или как там его, Шляхтич?), он же успел оповестить его, и не мог без встречи с ним двинуться по следу Туманова. Не должен был. А вот доложить ему о состоявшемся разговоре наоборот, был обязан, и можно предполагать, что Шляхтич знает о направлении его движения. И будет землю рыть в Бугульме, а след отыщет.

– Туманов, что вы молчите?

– Вы меня обыскивали, полковник? – Туманов остановился.

– Разумеется. Обезоружил, документы вернул владельцу, – похлопал себя по голенищу Макаров, – личные вещи изъял, пусть побудут у меня до разбирательства.

– Деревянный амулет, на гайтане рядом с крестом, тоже забрали?

– Крест на вас, а амулет, как вы говорите, изъял-с, и серебряный медальон тоже, по ним есть вопросы к вам. Вы не стойте, скоро рассвет, нам нужно добраться до укрытия.

Неожиданно сзади раздался резкий свист, на которой полковник умело ответил двойным посвистом, и скоро из темноты к ним присоединились две фигуры в штатском, быстро несущие большой тюк.

– Знакомьтесь, Туманов, мои помощники, лучшие оперативные сотрудники контрразведки, Шилов и Крупин. Вам их имена не нужны, а вас они знают заочно и очень хорошо, – говоря это полковник наскоро осмотрел содержимое тюка, и потом выслушал короткий доклад в полголоса, одного из пришедших:

– Тёплые вещи, продовольствие и фонари, всё, как вы поручили, ваше высокоблагородие. Обыскали всё Москово, верёвочных лестниц не нашли, откуда тут… Собрали верёвки, какие покрепче.

Дальше двигались споро, Туманова поддерживали с боков, отказав ему в просьбе снять с ног веревки. Протоку перешли вброд, и через час, когда восток обозначился серо-розовым, выбрались на большую пойменную луговину. В нескольких местах на ней просматривались небольшие заросли кустарника, к одним из которых и направился полковник. Серая дымка холодного утреннего тумана выдавила из себя обрамлённую почти голыми кустами молодого ивняка полянку, с конусным углублением по середине. Больше всего это походило на огромную воронку от снарядного разрыва. В центре, на самом дне углубления, виднелась большая щель, уходящая куда-то вглубь, в подземелье. Тут и расположились на дневку. Вокруг плескалась мирная тишь, к которой привыкнуть, после фронтового грома и трескотни, было не просто. Макаров отправил своих помощников собрать побольше сухих дров для костра, а сам не стал откладывать в долгий ящик допрос своего пленника.

–  Приступим, Туманов. Ах, сейчас бы кофе, да с коньячком-с, для бодрости и ясности мысли. А то и