– Да чепуха, Федор Федорович! Обращайтесь!

С этими словами Вячеслав вышел из кабинета.

Это надо же, родной отец устроил сыну такую пакость! А зачем, спрашивается? Хотя ежу понятно, чтобы сделать жизнь сына в Питере невыносимой и забрать его в Испанию. Вместе с матерью, разумеется! Не выйдет, господин хороший! Теперь есть кому вступиться за мальчонку.

…С утра настроение было отвратительное. Что там еще Вера придумала? В прошлый раз, когда понадобилось подобное разрешение, она передала бумажку с Шуркой, он бумажку подмахнул, заверил у нотариуса, и дело с концом. А теперь что? Как я не хочу ее даже видеть… Но ничего не поделаешь…

Вера ждала его в кафе. Красивая, зараза, с неприязнью подумал он.

– Ну здравствуй, есть хочешь?

– Только кофе!

– А я, с твоего позволения, поем. Ну, так в чем дело?

– Федя, я выхожу замуж!

– Поздравляю! И кто твой герой? Надеюсь, Калерия Степановна не считает его серостью? А как Шурка? Куда ты ее везешь на сей раз?

– В Бельгию.

– Чего вдруг?

– Говорю же, я выхожу замуж, а он живет в Бельгии. И с Шуркой у него прекрасные отношения…

– То есть… ты увозишь ее на ПМЖ?

– Ну в общем да! А ты против?

– Иными словами, тебе нужно разрешение… бессрочное, что ли? Не знаю, как точно это называется… Понятно… Хочешь совсем оторвать ее от отца?

– Федя, ну какой ты отец?

– А тот бельгиец лучше? – недобро прищурился Федор Федорович.

– Начнем с того, что он не бельгиец, а русский, и потом да, лучше. Они с Шуркой друзья, а ты… бросил нас, да еще собаку завел…

– При чем тут собака? – разозлился Федор Федорович.

– При том, что у Шурки на нее аллергия!

– Выдумки все, нет у нее никакой аллергии. А Шурка… она хочет уехать?

– Да мечтает! Вадим столько ей рассказывает о Брюсселе, он ее обожает! У него своих детей быть не может… Короче, я надеюсь, ты не станешь препятствовать?

– Я должен сперва поговорить с Шуркой!

– Зачем это?

– Хочу понять…

– Да пожалуйста, говори! Заезжай вечером и поговори.

– И заеду! А этот твой бельгийскоподданный здесь?

– Нет, он сейчас в Брюсселе, работает.

– Хорошо, я заеду часиков в восемь, раньше не выйдет.

– Но ты подпишешь разрешение?

– Не раньше, чем поговорю с дочерью.

– Ну хорошо. Тогда я пойду!

– Постой, а Калерия Степановна тоже поедет в Бельгию или будет здесь сюсюриться?

– Нет, мама останется в Москве, мы же будем приезжать. Я предлагала, но мама ни в какую, боится за границу ехать. Так что не мылься на квартиру!

– Тьфу ты! Иди уже, видеть тебя не хочу!

– А я тебя!

С этими словами она ушла.

Она думает, что я буду препятствовать? Но какой смысл? Скорее всего, она сказала правду, и Шурка хочет уехать с ней. Но я все-таки должен в этом убедиться.

И вечером он поехал на свою бывшую квартиру. Ему открыла Вера.

– Все-таки приехал!

– Где Шурка?

– В своей комнате.

– Ты уже провела разъяснительную работу?

– Очень надо! – ухмыльнулась Вера.

Он снял пальто, пригладил волосы и постучал.

– Войдите!

– Привет, дочка!

– А, здравствуй, папа!

– Ну, дай хоть поцелую!

– Не люблю целоваться!

– Ну хорошо!

Он сел, закинул ногу на ногу. Ему было чудовищно трудно. В детской была какая-то тяжелая атмосфера. Дочь смотрела на него с неприязнью. Да ладно, сказал он себе, она ребенок…

– Скажи мне, Шурка, ты действительно хочешь уехать?

– Да! Представь себе, очень хочу! И у меня теперь будет другой папа!

– Извини, папа может быть только один…

– Чепуха! Это мама может быть только одна, а пап сколько угодно! Папа тот, кто воспитывает, и любит… И я его люблю!

– Так! А меня, значит, ты совсем не любишь?

– Ты нас бросил! А Вадя подобрал!

Больше всего ему сейчас хотелось разнести тут все в щепки, но он понимал – нельзя!

– Ну вот что, дочь… Я все понял, я дам разрешение, не сомневайся, но когда-нибудь ты поймешь… Когда вырастешь и поумнеешь… Ладно, только помни, если в какой-то момент тебе понадобится помощь, ты всегда должна знать, что у тебя есть родной отец. Вот так-то!

Он встал и вышел из комнаты.

– Ну что? – с затаенным торжеством спросила Вера.

– Я все подпишу, а тебе скажу вот что: я так понимаю, что твой новоиспеченный муж, или кто он там… в состоянии прокормить мою дочь, но я буду регулярно переводить деньги на счет, который открою завтра же. Раз в год ты будешь предоставлять мне отчет о том, как живет Шурка, и тогда я буду высылать еще определенную сумму, но деньги со счета ты снять не сможешь. Они будут доступны только Шурке, когда она достигнет восемнадцати лет. Тебя содержать я больше не намерен. Завтра же напишу разрешение, заверю у нотариуса и на этом наши отношения заканчиваются. Бумагу тебе доставят. А теперь прощай, надеюсь, ты успокоилась? Счастливо сюсюриться в Бельгии!

И он стремительно ушел. Его трясло!

Он вошел в квартиру, и Апельсиныч бросился к нему. Пес словно почувствовал состояние хозяина и жалобно заскулил.

– Господи, как я тебя люблю, хороший мой! У тебя есть душа, чуткая, добрая душа, не то что у этих… Пошли гулять!

Вернувшись с прогулки, Федор Федорович покормил Апельсиныча, разогрел себе ужин. Надо напиться! Просто необходимо! Он налил себе стакан водки. Выпил. Потом достал баян и заиграл. Апельсиныч стал подпевать. И тут Федор Федорович не выдержал и заплакал… Он не плакал с детства, а тут его пробрало… Что они, эти глупые и злобные бабы, сделали с моей Шуркой? Она, скорее всего, вырастет такой же злобной дурой… С кукусиками и сюсюриками… Боль была такая, что хотелось не просто плакать, а выть!

Апельсиныч чувствовал, что хозяину плохо, так плохо, как еще не бывало… Он не понимал почему. Может, оттого, что уехала та тетка? Но если так… Пусть тогда она приедет, лишь бы любимый хозяин не плакал… Пусть, я потерплю… И вдруг он придумал! Он побежал в спальню, там на кровати лежала подушка, которую ему очень хотелось порвать в клочья, от подушки пахло той теткой, но после изгрызенных сапог Апельсиныч решил воздержаться, все-таки во всем надо знать меру. Он схватил подушку зубами и побежал на кухню к хозяину. Положил подушку у его ног и тихонько тявкнул.