судорожно вздохнул.

Белоглазова тем временем помогла операторше подняться, отмотала с ее лица скотч и спросила:

— Что тут случилось?

Но операторша только трясла руками и ловила открытым ртом воздух. Шуляков поднялся и, шатаясь, направился к Хавкину. Он холодел от самой мысли давать объяснение случившемуся. Объяснений просто не было. Но он понимал, что давать все равно придется и поэтому лихорадочно искал хоть какое-то оправдание своей профессиональной несостоятельности. Ограбить банк так, чтобы находившийся в нем начальник службы безопасности даже не заподозрил этого, не укладывалось в сознании. Он готов был испепелить Белоглазову, хотя и осознавал, что она не имеет к случившемуся никакого отношения. Виной всему — преступная халатность самого Шулякова. Сейчас он еще не понимал, что и его присутствие в хранилище вряд ли предотвратило бы ограбление.

Шуляков развязал Хавкину руки, поднял его на ноги и снял скотч. Он ожидал взрыва ярости, но Хавкин молчал, опустив голову и плотно сжав губы. Потом, дернувшись, сказал:

— Пойдем ко мне, надо обсудить случившееся.

— Мы не можем идти, — возразил Шуляков. — Надо вызывать оперативников и начинать следственные мероприятия. Здесь наверняка осталось немало улик. Не может быть, чтобы не осталось.

Шуляков посмотрел на нейлоновый, похожий на шнурок, кусок шпагата, который непроизвольно вертел в руках. Им связывали Хавкина. Точно таким шнурком была связана и операторша. Он поднес его к лицу, словно пытаясь понюхать, потом спросил:

— Кто же здесь все-таки был?

Хавкин уже пришел в себя, одернул рубашку, поправил смятый воротник и сказал:

— Трое в камуфляже и черных масках. У всех пистолеты. Я даже не слышал, как они вошли. Влетели как привидения, мгновенно положили на пол меня и Машу, — он посмотрел на операторшу, которая уже перестала рыдать и только всхлипывала, сделал паузу и добавил: — Мне приставили к шее пистолет, вот сюда, — Хавкин показал пальцем, и Шуляков увидел на шее у шефа большое темно-красное пятно, — потом заклеили рот и связали руки. Сгребли деньги в рюкзаки и тут же исчезли.

Он произнес слово «сгребли», и это было самое точное определение. Грабители не складывали, а сгребали деньги с полок хранилища. Хавкин задумался еще на несколько мгновений и медленно, словно вспоминая, сказал:

— Все они были в черных хлопчатобумажных перчатках. В таких, в каких женщины работают на дачах.

Шуляков между тем окончательно пришел в себя. Теперь ему нужно было сделать две вещи. Во-первых, отвести гнев Хавкина от себя. И, во-вторых, как можно быстрее начать расследование. Он покрутил головой, внимательно осматривая помещение, подергал носом, принюхиваясь и глядя на шефа, потом сказал:

— Григорий Наумович, нам нужно закрыть хранилище, оставив в нем все, как есть. Это необходимо для следствия. А тебе, — он повернулся к операторше Маше, — надо сейчас же сесть за стол и подробно изложить на бумаге все, что с вами случилось. Я же, — Шуляков снова повернулся к Хавкину, — пойду к охранникам. Дай бог, чтобы они оказались живыми.

Маша шмыгнула носом, посмотрела на стол и произнесла:

— Здесь нет бумаги. На чем я буду писать?

— Писать надо не здесь, а в моем кабинете. Подождите нас в коридоре.

Операторши вышли, а Хавкин, тяжело вздохнув, горестно сказал:

— Не понимаю, как это могло произойти. И, главное, так быстро. Практически моментально.

— Сейчас выясним, — спокойно ответил Шуляков. — Мне надо пообщаться с охранниками.

— Сейф я все-таки закрою, — сказал Хавкин. — В нем еще остались деньги.

Он зажмурился, и Шуляков увидел, как из-под ресниц президента банка на щеку скатилась прозрачная и крупная, словно горошина, слеза. Она повисла на верхней губе, и Хавкин, шмыгнув носом, слизнул ее кончиком розового языка.

Хавкину до слез было жалко украденных денег, но еще больше страшило другое. Он уже увидел, что из сейфа унесли всю валюту. Она принадлежала не ему, а Джабраилову. Тот должен был забрать ее сегодня вечером.

С того самого дня, как Хавкин перевел банк под крышу кавказца, он все время хранил в нем нигде не оприходованные деньги. Чаще всего это были американские доллары. Хавкин никогда не знал, где их брал Джабраилов и кому передавал. Он всегда привозил их сам на своей машине, заносил через боковую дверь прямо в хранилище, где его уже ждал Хавкин, и через эту же дверь выходил из банка. Иногда они лежали по месяцу и дольше, иногда их забирали через несколько дней. Десять миллионов восемьсот тысяч долларов, которые украли четверть часа назад, Джабраилов привез сюда позавчера. А сегодня на ипподроме сказал, что вечером заедет за ними с друзьями. Все друзья Джабраилова тоже были с Кавказа. Туда они и увозили его деньги. А, может быть, это были не его? Может, они принадлежали кому-то другому или другим? Хавкин никогда не интересовался этим, справедливо считая, что чем меньше знаешь, тем дольше проживешь. Теперь он не знал, что скажет Джабраилову и как с ним рассчитаться. Он еще раз шмыгнул носом и пошел закрывать сейф.

— Вы подождите меня в своем кабинете, — сказал Шуляков. — Я сейчас проверю охрану и сразу зайду к вам. Тогда и будем решать, как поступать дальше.

— А можно, я напишу завтра? — спросила Маша, когда Шуляков оказался в коридоре.

Он уже забыл о ней и только сейчас, снова увидев ее рядом, вспомнил, что должен обязательно запротоколировать показания живого очевидца.

— Никаких завтра, — отрезал Шуляков. — Сейчас пойдешь ко мне и напишешь все, что было.

— А мне что делать? — спросила Белоглазова.

Ее Шуляков в эту минуту хотел видеть меньше всего. Но он понимал, что не может отпустить Белоглазову просто так. Она ведь тоже является свидетельницей. Но как с ней поступить, он не знал. Поэтому сказал:

— И ты тоже никуда не уходи. Подождите меня у моего кабинета.

Он повернулся и быстрым шагом пошел вдоль коридора к парадному выходу из банка, где у дверей в маленькой каморке должен был находиться охранник. К удивлению Шулякова, охранник сидел у себя на диване и смотрел телевизор. Шуляков постучал в окошечко, и он тут же вышел наружу.

— Кто здесь проходил пятнадцать минут назад? — спросил Шуляков, буравя охранника взглядом.

— Никто. — Тот моргал глазами, не понимая вопроса. — Вы первый пришли.

— Давно ты смотришь телевизор?

— С утра. А что мне делать? Мы всегда смотрим телевизор. Дверь закрыта, в помещении никого нет. Кроме вас, конечно.

— И ты ничего не заметил? — спросил Шуляков.

— Ничего. А что-то случилось? — нервное состояние Шулякова начало передаваться охраннику.

— Я тебя спрашиваю, ты отвечай, — строго приказал Шуляков.

— Ничего не заметил. Только телевизор мигнул и тут же включился снова.

— Давно мигнул? — спросил