– То есть – полукровка?

– Наполовину воровка, наполовину ворованное, – сказала она. – Стреляю с двух рук.

Во тьме среди сантехнических инструментов я об этом поразмыслила.

– А сейчас она где? Моя мать?

– Гриф «Совершенно секретно», – сказала Ада. – Чем меньше народу знает, тем лучше.

– Она вот так запросто ушла и бросила меня?

– Она вляпалась по самые уши, – сказала Ада. – Тебе повезло, что ты жива. Ей тоже повезло – на нее покушались дважды, и это только те разы, про которые мы знаем. Так и не забыли ей, что она их обхитрила с Младеницей Николь.

– А мой отец?

– Та же петрушка. В глубоком подполье, наружу смотрит через перископ.

– Она меня, наверное, не помнит, – меланхолически сказала я. – Ей похер.

– Кому что похер, судить не нам, – ответила Ада. – Она к тебе не приближалась для твоего же блага. Не хотела ставить тебя под удар. Но следила за тобой – ну, как могла, с учетом обстоятельств.

Это было приятно, но моя злость пока что была мне дорога.

– Как? Она к нам приходила?

– Нет, – сказала Ада. – Она бы не рискнула. Но Мелани с Нилом посылали ей твои фотографии.

– Они меня никогда не фотографировали, – сказала я. – У них пунктик был – никаких фотографий.

– Они тебя постоянно фотографировали, – сказала Ада. – Ночью. Когда ты спала.

Жуть какая – о чем я ей и сказала.

– Жуть жути рознь, – ответила Ада.

– И они посылали фотографии ей? Как? Раз все такое секретное, они не боялись, что…

– С курьером, – сказала Ада.

– Эти курьерские службы – они же как решето, все знают.

– Я не сказала «с курьерской службой». Я сказала «с курьером».

Я еще поразмыслила.

– А, – сказала я затем. – Это ты ей передавала?

– Не передавала – не из рук в руки. Но переправляла. Твоей матери они ужасно нравились, – сказала она. – Матери любят фотографии своих детей. Она смотрела, а потом сжигала, чтоб Галааду не достались.

Прошел где-то, может, час, и мы приехали в оптовый магазин ковров в Этобико. На вывеске был нарисован ковер-самолет, а назывался магазин «Коврык».

С фасада «Коврык» был настоящим ковровым оптовиком, с шоурумом и кучей ковров на виду, а на задах, за складом, была тесная комната, и там полдюжины закутков по бокам. Кое-где в закутках лежали спальники или одеяла. В одном спал на спине мужчина в боксерах.

Была центральная зона – какие-то столы, и кресла, и компьютеры, и помятый диван у стены. На стенах карты – Северная Америка, Новая Англия, Калифорния. Пара других мужчин и три женщины сидели за компьютерами – все одеты как люди, которые летом на улицах латте со льдом пьют. Они глянули на нас и вернулись к своим делам.

На диване сидел Элайджа. Он встал, подошел, спросил, как я. Я сказала, что нормально и нельзя ли мне попить, пожалуйста, потому что внезапно пить захотелось ужасно.

Ада сказала:

– Мы давно не ели. Я схожу.

– Вы обе сидите здесь, – сказал Гарт. И ушел обратно к коврам.

– Тут тебя никто не знает, кроме Гарта, – понизив голос, пояснил Элайджа. – Они не знают, что ты Младеница Николь.

– Пусть и дальше не знают, – сказала Ада. – Волю дай говоруну – корабли пойдут ко дну.

Гарт принес нам бумажный пакет с какими-то пожухшими сэндвичами в круассанах и четыре гнусных кофе в бумажных стаканчиках. Мы ушли в закуток, сели в потертые офисные кресла, Элайджа включил маленький телевизор – там стоял телевизор, – и мы, пока ели, смотрели новости.

«Борзая модница» в новостях по-прежнему была, но так никого и не задержали. Один эксперт во всем винил террористов – ничего путного не сказал, короче, террористов-то много разных. Другой говорил, что это «внешние агенты». Канадское правительство заявляло, что разрабатывает все линии, а Ада сказала, что их любимая линия – мусорное ведро. Галаад сделал официальное заявление – мол, он о бомбе ни сном ни духом. Перед галаадским консульством в Торонто прошла акция протеста, но народу явилось немного: Нил и Мелани не были знамениты и не занимались политикой.

Я не знала, печалиться или злиться. Убийство Нила и Мелани злило меня, и злили воспоминания обо всем хорошем, что они сделали при жизни. Однако то, что должно было злить – например, почему Галааду все это сходит с рук, – меня только печалило.

В новостях опять всплыла Тетка Адрианна – миссионерка, Жемчужная Дева, которую нашли повешенной на дверной ручке в квартире многоэтажного дома. Самоубийство исключено, утверждала полиция, – похоже, имело место преступление. Посольство Галаада в Оттаве выступило с официальной нотой: это убийство совершили террористы из организации «Мой день», а канадские власти их покрывают, и пора уже извести этот противозаконный «Мой день» под корень и отдать под суд.

О том, что я пропала, в новостях ничего не сказали. «А школа не должна была сообщить куда надо?» – удивилась я.

– Элайджа все устроил, – пояснила Ада. – Он кое-кого в школе знает – мы тебя потому туда и записали. Чтоб ты особо не мелькала. Так оно было безопаснее.

32

В ту ночь я спала в одежде на матрасе. Утром Элайджа созвал нас четверых на совещание.

– Все могло быть и получше, – сказал он. – Видимо, скоро надо отсюда выметаться. Галаад давит на канадские власти, требует облавы на «Мой день». У Галаада больше армия, и им бы только палить.

– Канадцы эти – антилопы гну, – сказала Ада. – Им лишь бы прогнуться.

– Все хуже: у нас есть данные, что в следующий раз Галаад проводит спецоперацию в «Коврыке».

– Это мы откуда знаем?

– От нашего источника, – сказал Элайджа, – но это мы получили до ограбления «Модницы». Связь с источником потеряна, почти со всеми нашими спасателями в Галааде тоже. Что с ними, мы не знаем.

– Ну и куда ее девать? – Гарт кивнул на меня. – Чтоб не достали?

– Может, к матери? – предложила я. – Вы говорите, ее пытались убить и не убили, то есть она в безопасности – во всяком случае, ей безопаснее, чем здесь. Я могу туда.

– Для нее «безопаснее» – это вопрос времени, – сказал Элайджа.

– Может, в другую страну?

– Пару лет назад мы бы тебя вывезли через Сен-Пьер, – ответил он, – но французы его закрыли. А после бунтов беженцев в Англию ходу нет, в Италии то же самое, и в Германии, и в мелких европейских странах. Ссориться с Галаадом никому неохота. Не говоря уж о том, что и местные там в ярости – настроения-то в обществе какие. Даже Новая Зеландия захлопнула двери.

– Некоторые говорят, что всегда рады беженкам из Галаада, но почти везде ты не протянешь и дня – мигом в секс-рабство продадут, – сказала Ада. – Про Южную Америку и думать нечего, там диктатор на диктаторе. До Калифорнии поди доберись – война же идет, а Республика Техас психует. Они с Галаадом довоевались до перемирия, но вторжения не хотят. Стараются не провоцировать.