– Черт возьми, а ведь верно подмечено, – воскликнул Али, – но я этого не думал.

– Значит, мне показалось.

– Тебе показалось? – язвительно спросил Али. – Кто же ты такой?

– Ты уже назвал мое имя, – Черт, Иблис, Дьявол, Сатана, Люцифер, Вельзевул. Со знакомством, налей что ли и мне тоже.

– Почему это со знакомством. Виделись уже в Бакинской крепости, если мне не изменяет память.

– Не изменяет. Я специально так сказал, проверить хотел.

– Ну, покажись, – предложил Али.

Потушенная в целях экономии и бережливости свеча вдруг зажглась сама собой, и Али увидел перед собой своего собеседника. Самого, что ни на есть черта. Таким, каким его описывает предание, покрытого шерстью, косматого, рогатого. Он сидел напротив, непонятно на чем, положив ногу на ногу, покачивая копытом.

– Умоляю, – воскликнул Али, протягивая ладонь и закрываясь ею, – мы же говорим об эстетике. Я не для этого хотел света.

– Намек понял, – сказал черт и обернулся добрым молодцем. На нем была косоворотка, расшитая золотом, кушак, шаровары и красные сафьяновые сапоги.

– Лицо тоже, – заметил Али.

– Лица прошу не касаться. Чем тебе мое лицо не нравится. Оно вполне человеческое. Глаза малость разные, но что делать. Вас, между прочим, людей лепили с нашего подобия.

– Под Егорку рядишься? Я на нем такой наряд видел.

– Ну, допустим, – уклончиво сказал Иблис.

– Тогда твоя черная грива не вяжется с этим нарядом. У него русые волосы.

– Вообще-то у него сейчас нет волос.

– А борода красная, – добавил Али.

– Бороду он сбрил. Ты его давно не видел.

– Вчера я его видел.

– Это было давно. Многое изменилось. Он сбрил бороду, а ты погребен заживо.

– Ты постарался.

– Боже упаси.

– Как! И ты к нему взываешь?

– Вырвалось нечаянно. Ты вот тут давеча преисподнюю упоминал.

– Я не упоминал. Я рассматривал варианты путешествия. Это было предположение.

– Хорошо, это было предположение, экий ты зануда. Нельзя быть таким крючкотвором. Я понимаю, юрист и прочее, но ты упомянул преисподнюю.

– Даже и не думай.

– Почему, ты ведь такой любознательный.

– Потому что от добра добра не ищут.

– Попасть в такую переделку, ты называешь добром. Над тобой сорок локтей скальной породы.

– Но могло быть хуже. У меня есть воздух, еда, какое никакое пространство и приятный собеседник. Куда же я пойду отсюда.

– За приятного собеседника спасибо. Но там ты встретишь собеседников гораздо интересней. Хочешь, я назову имена.

– Не надо, выпей лучше со мной.

– Угощаешь? Тебе же меньше останется.

– Вообще-то я думал, что вино, которое ты пьешь и свет, который ты палишь, за твой счет.

– Я вижу ты хозяин тороватый, хлебосол, можно сказать.

– Кстати, – сказал Али, – за тобой должок. Как я мог забыть.

– Какой должок, я не по…?

Договорить Иблис не успел, так, как Али врезал ему по морде.

– Черт, больно, – сказал Иблис, ворочая челюстью. – И что я должен, по-твоему, теперь сделать? Испепелить тебя?

– Разве ты испытываешь боль? – удивился Али.

– В человеческом обличии – да.

– Буду знать. То есть тебя и прикончить можно?

– Давай лучше сменим тему. Сочлись и ладно. Я отвечать не буду. Деловые интересы важней личных обид и амбиций. Короче говоря, я приглашаю тебя на прогулку.

– Что я за это получу. Ты меня выпустишь отсюда?

– Черта лысого, сам выбирайся.

Али засмеялся.

– Я рад, что тебе весело, – заметил Иблис.

– А ты выпей, сам развеселишься.

– Не могу, я на работе.

– Полно врать. Твоя работа из этого и состоит.

– Ладно, спорить не стану. Но мне пить нет нужды. Ибо от вина, что я выпил в молодые годы, я пьян до сих пор. А ты пей. Я подожду, пока ты созреешь для прогулки.

– Тихо, – сказал Али, прислушиваясь, – я слышу какие-то звуки.

– Ну да, звуки, – подтвердил Иблис, – дружок твой снаружи скалу терзает. Тоже мне Фархад выискался.

– Спасибо, ты меня приободрил.

– Не радуйся, эту скалу можно долбить до скончания века. Ты столько не проживешь. Пользуйся текущим моментом, как говорили греческие философы – здесь и сейчас. Пошли, пройдемся.

– Ладно, черт с тобой, – согласился Али. – Пошли, не отвяжешься ведь. Нет худа без добра, заодно и ноги разомну.

– Не припомню, чтобы я давал тебе повод так со мной разговаривать, – задумчиво сказал Иблис. – Вообще-то ты производил на меня впечатление воспитанного и высококультурного молодого человека, пока не заехал мне по физиономии.

– Замечание принимается, извини.

– И еще, не называй меня чертом.

– А это как понимать. Ты же черт.

– Чтобы тебе было понятней, это все равно, если я буду звать тебя – человек. Не Али, просто – человек. Эй, человек, челове-ек.

– И с этим я вынужден согласиться. Но ты же не ангел, если говорить по существу.

– Если по существу – самый что ни на есть ангел. Разве ты не знаешь, что меня низвергли. Короче говоря, я тот, который всегда в тени.

– Очень длинно. Я не выговорю.

– Вообще-то мне нравится имя – Эдуард или Филипп, или Александр.

– Но это не мусульманские имена.

– А кто сказал, что я мусульманин.

– Ясное дело, что ты не мусульманин, бисмиллах. Но я-то мусульманин. Или вы шастаете, куда ни попадя, по всем конфессиям.

– Вот именно по всем. Из-за вас, ретивых богословов, нам приходится шастать, как ты выразился туда и сюда. Это же надо было додуматься до такого. Бог един, земля одна, небо одно. А религии у них разные. Сколько людей положили из-за этого. Хотите истреблять друг дружку, пожалуйста – режьте, грабьте, убивайте. Только не надо прикрываться именем Господа.

– Хорошо сказано, – заметил Али.

– Правда? – обрадовался Иблис.

– Правда, и какой пафос! Только почему это высказано мне?

– Ну, во-первых, аудитория подходящая. Не каждый это оценит. Не поймут. Побить могут. Опять же, ты – богослов. Или ты из тех, что пользуются, но ответственности на себя не берут?

– Я тот, кто есть, – возразил Али, – но ты из тех, кто вполне может стравливать народы.