— Да вы что, обалдели?! — подал голос Атэр. — Мы не можем укрывать беглую рабыню! Нас всех вздернут за это!

— Слышишь, Гермия, ты хочешь, чтобы твоего дорогого Энджи повесили? Или предпочитаешь, чтобы ему отрубили голову?

Девушка застонала тихонько, а ангел вдруг яростно сверкнул глазами:

— Хватит! Прекратите оба!

Он молча подхватил на руки свою спасенную красавицу и повернулся, чтобы нести ее в спальню. Утешать, успокаивать, исцелять… Естественно, он же у нас благородный герой! Это мы, серые и убогие, лишены жалости…

— Давай-давай! — заорал я ему в спину. — Добреньким хочешь быть?! За мой счет, да?! Пожалей ее, утешь! Ты это умеешь, утешать! А его кто пожалеет?! — Я довольно чувствительно ткнул Атэра в спину, и он икнул от неожиданности. — Ему кто поможет?! Каково ему в человеческой шкуре?.. Ах, кошмары ему снятся! Ах, бедный Атэр! Давайте посекретничаем ночью, погладим его по головке. А как дело делать — Гэл! Вперед! Неси, тащи, действуй! Пять тысяч лет! Пять тысяч лет я просидел рядом с ним как… идиот! И что в ответ? Очередной плевок в физиономию. Я деньги выиграл, чтобы на них кормить его светлость, а он, видите ли, принять их конфузится. Он пойдет мои грехи замаливать, равновесие нарушенное восстанавливать! Кому нужно это твое человеколюбие! Кому ты вообще нужен!

Энджи замер, все еще держа на руках девицу. Гермия и Атэр смотрели на меня одинаково круглыми человеческими глазами, испуганные, потрясенные. Наверное, я сказал что-то лишнее, но мне было плевать на это.

— Я не знал… — заговорил было ангел, осекся и начал заново. — Я искренне считал тебя своим другом, Гэл. Я не знал, что должен был каждый день благодарить тебя за твою помощь. Я не знал, что должен был запоминать каждый свой поступок, который шел тебе на пользу, чтобы напомнить о нем, когда ты предъявишь мне счет… Извини.

И он ушел. Унес в комнату свою драгоценную Гермию. Стало тихо.

— Ну ты, Гэл, совсем… — пробормотал Атэр, — того… Чего Ты на него накинулся?

— Ты хочешь попасть во дворец или нет?! — рявкнул я.

— Ну… да.

— Тогда не лезь… На, изучи! — Я швырнул ему замшыганный свиток с датами сенполий и картами.

Мальчишка ловко схватил его, развернул на столе в желтом круге светильника и принялся внимательно рассматривать. Я молча ходил по комнате, мечтая сорвать злость еще на ком-нибудь. Подходящей кандидатуры не находилось. Тогда я выхватил свой меч, еще ни разу не бывавший в деле, и стал сражаться с воображаемыми противниками. Наотмашь нанося мощные удары, парируя несуществующие выпады, рубя головы направо и налево.

Атэр сидел тихо, время от времени косился на меня, хмыкал тихонько, но от комментариев воздерживался.

Через полчаса зареванная Гермия появилась из комнаты.

— Я пойду, — заявила она, не глядя ни на кого. — Я согласна.

Развернулась и ушла обратно.

— Отлично! — Атэр отодвинулся от стола, потер глаза и потянулся. — Значит, пойдем во дворец. Если здесь не врут, — он кивнул на свиток, — то завтра вполне подходящий день… Кстати, где ты взял эти планы?

— Где надо, там и взял. — Я убрал меч обратно в ножны. Воспитанник, уже привыкший к моей грубости, только пожал плечами в ответ:

— Ладно. Тогда пошли спать. Поздно уже.

— Да, поздно…

А Энджи так и не вышел.

Уже в кровати, натягивая одеяло на голову, чтобы не слышать обычного вечернего ора из терм, я немного успокоился. Вообще ссора с ангелом не входила в мои планы. Это произошло случайно, стихийно, так сказать. Он кого угодно может довести своим неуемным человеколюбием. Не мне пришла в голову мысль тащиться в императорский дворец, а его драгоценному Атэру. Мог бы сам придумать. : как провести туда мальчишку, если не устраивает мой план.

Я повернулся на другой бок, пытаясь услышать, что делается в комнате Гермии. Естественно, ничего не услышал гвалт в термах заглушал даже сопение Атэра на соседней кровати. Зря я все-таки поругался с Энджи. Впрочем, с ним даже поругаться нормально не получается. Как всегда, выслушает мои претензии, выдаст в ответ высоконравственную реплику и удалится. А я остаюсь при своем невысказанном раздражении, к которому примешивается еще и досада. Все равно он не понимает, что именно меня бесит. Так что и выяснять отношения не имеет смысла.

Поворочавшись еще немного, я в конце концов уснул. А когда открыл глаза, уже начался знаменательный день похода во дворец. Надо бы записать где-нибудь об этом событии, а потом отмечать каждый год праздник, посвященный торжественному изгнанию из императорской резиденции наглого демона-оборотня в компании ангела и бывшего Верховного Правителя в человеческой шкуре.

Я выбрался из постели, радуясь своему неизменному чувству юмора, без которого жизнь моя усложнилась бы несказанно. Ночные мрачные думы рассеялись, и к завтраку я вышел, распространяя вокруг себя снисходительное добродушие.

— Ну что? Все готовы к славному походу?

Ответом было ледяное молчание. Мое хорошее настроение проигнорировали. Гермия сидела на краешке стула, опустив мокрые ресницы. Ее голову и плечи покрывала прозрачная ткань, которую рэймлянки накидывали, когда выходили на улицу. Ясно, изображает из себя прекрасную, благородную жертву, готовую по первому же приказу идти на смерть. Энджи смотрел сквозь присутствующих. Я встретился взглядом с его сияющими голубыми глазами и понял, что все еще не прощен. Атэр улыбнулся, выразительно пожал плечами и кивнул на свободное место за столом. Его Не волновала размолвка между учителями. Мальчишка предвкушал интересную прогулку и очередные магические трюки, которыми мы удивим его. Из парня получался замечательный эгоист.

Наверное, этим стоит гордиться. И все же во время завтрака мое подпорченное настроение окончательно сменилось мрачной задумчивостью. Энджи так и не перевел меня из разряда прозрачно-невидимых недоброжелателей в нечто более дружественное и материальное. А когда я обратился к нему с вопросом на отвлеченную тему, ответил на колханском диалекте. Эквиваленте ангельского языка адаптированного для устного общения с существами, не одаренными телепатией. Видимо, мой приятель отрешился от всего земного и мысленно пребывает в мирах, недостижимых для смертных и демонов. А может быть, просто не желает разговаривать со мной. Ладно, с этим потом разберемся.

Зато Атэр радовал своим жизнелюбием. Он уплетал все, до чего мог дотянуться, и незаметно для окружающих пинал меня ногой под столом. Сначала я делал вид, что не замечаю этого хамства. Потом, когда терпение лопнуло, схватил его за лодыжку. Атэр вскрикнул, Гермия вздрогнула от неожиданности, Энджи мельком взглянул на нас. Некоторое время мальчишка сидел спокойно, затем тычки под столом возобновились. И когда я второй раз схватил его за ногу, отрок захохотал, к новому неудовольствию всех присутствующих.

— Все, хватит, — приказал я, имея в виду и дуракаваляние Атэра, и похоронное настроение ангела. — Пора идти.