Утра раннего кристальную росу…

Ты шагал в суконной шинелишке

И с пятном чернильным на носу.

Годы шли обычной чередою…

Ты мужал и, полный вешних сил,

Легкий пух над верхнею губою,

Как гусарский ус, ты теребил.

Много было вас в стране далекой,

Малышей с душой богатыря;

Вас в одно вязал девиз высокий:

За Отечество, за Веру, за Царя.

Стены корпуса — в Хабаровске ль, в Полтаве,

В Петербурге ли, в Тифлисе ль, на Дону —

Говорили вам о старой русской славе

И о том, как чтить седую старину,

Как лелеять прадедов заветы,

Шелест ветхих боевых знамен,

Имя гордое «Российские кадеты»

И с сургучным вензелем погон.

А потом тебя встречал я в ночи черной,

Что страну покрыла пеленой…

Милый мальчик мой, вихрастый, непокорный!

Первым рвался ты в неравный бой.

В небе заревном пылающей Каховки

Помню твой дрожащий силуэт:

С настоящей папиной винтовкой

Ты шагал тогда в тринадцать лет.

И, скрывая свой фальцет высокий,

Ты нарочно басом говорил.

Ты тогда боялся: ненароком

Не попасть бы с фронта к маме, в тыл.

В сапожищах ноги детские шагали,

И дорожная на них ложилась пыль…

Перекоп, Ростов тебя видали,

Степи Сальской укрывал ковыль.

О семье ты ведал понаслышке

Или слабо помнил… До того ль?

И все в той же черной шинелишке

Ты шагал, тая печаль и боль.

Не твои ли слышали мы стоны,

Твой недетский леденящий крик?

Не тебе ль кокарду и погоны

Вырезал в Ростове большевик?

Ты, кто белое святое дело

Твердо нес на худеньких плечах,

Чье замерзшее и скрюченное тело

Видел я в окопах и во рвах!

И сегодня, в вечер встречи нашей,

Мне тебя хотелось помянуть

Добрым словом и заздравной чашей,

Передать, что так теснило грудь,

И сказать: мой мальчик беспокойный!

Долго не видались мы с тобой,

Сотни верст пройдя дорогой торной

По чужой, нерусской мостовой.

Помню я тебя совсем мальчишкой,

Но ведь сколько лет-то с той поры!

На тебе нет черной шинелишки,

Серебром усыпаны вихры.

Лишь глаза, как встарь, горят задором…

И коль в эти загляну глаза,

На плечах мне чудятся погоны,

Молодые слышу голоса.

Снова в прошлое мне приоткрыта дверца,

Мы с тобой опять в краю родном,

И кадетское, как раньше, бьется сердце

Под обычным штатским сюртуком.

Н. Н. Воробьев,

кадет Донского императора Александра III кадетского корпуса

Калифорния (США)

КАДЕТ

Что алей? Околыш на фуражке

Или щеки в ясный день морозный?

Что яснее? Яркий блеск на пряжке

Или взгляд отважный и серьезный?

Уши будто в пламени от стужи,

Но законы — и в мороз законны,

На груди скрещен башлык верблюжий,

Проскользнув под яркие погоны…

Заглянул в зеркальную витрину —

Вид гвардейский, вид отменно бравый,

Все в порядке должном, все по чину:

Ведь недаром пишутся уставы!..

Вот навстречу три улана рядом —

Офицеры, а идут не в ногу!

Козырнул, но очень строгим взглядом

Проводил их. Даме дал дорогу,

Локтем ткнул штафирку-гимназиста,

Чтоб не смел смотреть запанибрата.

Козырнул отчетливо и чисто,

Повстречав с «Георгием» солдата.

Впереди краснеют отвороты —

Генерал! И старенький — бедняга.

Все равно — готовься к повороту,

Десять, восемь, шесть, четыре шага.

Повернулся, щелкнул каблуками,

Вскинул руку, вскинул подбородок,

Генеральский профиль ест глазами —

Знай, мол, наших! Я не первогодок.

Мне двенадцать! Третий год в погонах!

Третий год!!! А он уже мечтает

О блестящей форме, шпорных звонах

И себя корнетом представляет!

Да-с, корнет! А впрочем, осторожно,

Проглядишь кого и попадешься!

На бурбона натолкнуться можно,

И тогда досад не оберешься!

А доложишь в корпусе об этом —

Назовут «позором» и «скандалом»…

Хорошо, конечно, быть кадетом,

Но гораздо лучше генералом!

К. Н. Сумбатов

«ЧЕМ ЖИЛО И ДЫШАЛО КАДЕТСТВО»

1 сентября 1911 года, № 211

ПРИКАЗ

По Владимирскому кадетскому корпусу

31 августа Владимирский Киевский кадетский корпус удостоился счастья отметить на страницах своей истории великое и радостное событие — посещение его государем императором Николаем Александровичем.

В 3 часа 30 минут дня прибыли в корпус их императорские высочества великие князья Андрей Владимирович и Сергей Михайлович, а в 3 часа 45 минут дня изволил прибыть Его Императорское Величество государь император с болгарским княжичем Борисом. У парадного подъезда государь император был встречен мною, а в вестибюле Его Величество принял рапорт от очередного ротного командира полковника Зенченко.

Его Величество по пути следования в церковь изволил обратить внимание на развешенные по стенам изречения, сжато и образно определяющие отношения русского человека к Богу, царю, Родине, к своим обязанностям и товариществу; выслушав мой доклад по этому поводу, государь император изволил сказать: «Это очень хорошо».

В корпусной церкви государь император был встречен протоиереем Шепченко с крестом и святою водою. Прослушав краткое молитвословие, Его Величество осмотрел историческую святыню корпуса — икону, полученную корпусом в 1852 году в благословение от императора Александра II, бывшего в то время еще наследником цесаревичем и Главным начальником военно-учебных заведений. В церкви корпуса государь император обратил внимание на находящиеся на стенах храма мраморные доски, на которых золотыми буквами написаны имена бывших питомцев корпуса, убитых на войне и