— Ваш муж пропал без вести. Мы не знаем, что с суднами. Вам надлежит вернуться на родину. Покупайте билеты.

— У меня нет денег, — отвечала растерявшаяся Алина.

— Об этом мы позаботимся.

У Алины действительно не было денег.

Мало того, она не знала, где хранил накопленное Сергей.

Видимо, у него были свои каналы, по которым он переводил деньги на иностранные счета.

В июне месяце Алина с ребенком сошла с самолета в Шереметьеве ночью, не зная, куда податься.

При ней был багаж, два хороших чемодана и складная коляска с маленьким ребенком.

Ей в торгпредстве поменяли рунии на рубли. Одни бумажки на другие.

Она досидела в зале прилета до утра, затем на автобусе доехала до города, а там на такси добралась до Белорусского вокзала.

Она решила ехать к отцу. Может быть, он даст возможность пожить хоть какое-то время…

Когда она кое-как добралась до нужного дома, неся ребенка в одной руке, а чемоданы взгромоздив на коляску, был уже вечер.

Она стала греметь засовом калитки.

Собака не залаяла, однако подошла какая-то незнакомая женщина. Выяснилось, что этот дом они купили уже год назад.

А куда уехали прежние владельцы, она не знает.

Покупали дом у хозяйки. Хозяин? Нет. Хозяина никакого не было. Одна хозяйка с двумя детьми продавала.

— А нельзя у вас остановиться, я из-за границы приехала, пока я найду их?

— У нас негде, — был ответ.

— Я заплачу вам, — пообещала Алина.

— Нет, нет, не надо. Мой не любит чужих.

— А кто-нибудь не сдает комнату? Террасу?

— Мы тут никого не знаем. Иди, иди знай.

Алина, стоя у чужого забора, призадумалась. В этом поселке она кончала школу, здесь жили ее подруги.

В конце концов удалось найти ночлег на веранде в доме бывшей одноклассницы.

Та жила у мужа, а ее халупу снимала какая-то женщина. Она пустила Алину переночевать.

Тетка показала на топчан и принесла одно ватное скомканное одеяло. Разговора никакого не получилось. На просьбу о чае она отозвалась, что заварки нету, а кипятку принесу.

Хлеба попросить Алина не решилась.

После жаркого климата тяжеленько было коротать ночку в сырости и пронзительной холодрыге.

Алина держала сына на руках, закутавшись в одеяло, и думала, где здесь поменять доллары.

Наутро она бодро вскочила, ополоснула лицо под рукомойником и договорилась с хмурой теткой, что оставит пока что вещи здесь, съездит в Москву с ребенком и вернется к вечеру.

Когда она, усталая, но с сумкой продуктов, приехала на электричке, калитка оказалась запертой на замок.

В доме свет не горел, никого не было.

Алина обратилась к подруге.

Та сказала, что дом сдавала мать, которая уехала, это ее был дом, у них были плохие отношения, а когда и с кем она имела дело, непонятно, сначала за забором никто не жил, а несколько дней из трубы шел дым, поселились какие-то нерусские люди.

И то ли они самовольно захватили дом, то ли по договоренности. Никто не знает.

А связываться с ними нам незачем, это материн дом.

Алина объяснила, что оставила все свои вещи хозяйке.

Люди пожимали плечами, переглядывались.

Подруга вообще махнула рукой, ушла за калитку и долго ее с той стороны запирала на щеколду, трясла сеткой.

Алина, растерянная, решила все-таки проникнуть во двор того дома, где ночевала.

В одном месте забор покосился, образовалась широкая щель. Удалось оторвать две неплотно прибитые доски.

Потом Алина взяла ребенка и протащила внутрь коляску.

На двери дома висел замок.

Алина зашла с другой стороны, отвезла коляску с ребенком подальше, доской выбила стекло в окне, подставила какой-то ящик, чтобы залезть, но в этот момент ее ударили по голове чем-то тяжелым. Очнулась она лежа на улице, ребенок сидел рядом и плакал. Голова ее гудела. Потрогала саднящее место — на руке осталась кровь. Коляски, сумки и продуктов не было…

Алина добралась до соседнего дома, люди вызвали милицию.

Только ночью приехали менты, вместе с Алиной обследовали дом.

Там никого не было. И никаких следов чужой жизни.

Даже одеяла на топчане не оказалось.

Хорошо, что мальчика не украли.

И все документы сохранились, Алина носила их в большом кошельке на тонком шнурке, на поясе под юбкой.

Там же она хранила деньги. Ее этому научили в торгпредстве.

Но вот денег на поясе теперь не оказалось. Все-таки чужие руки обследовали кошелек на поясе. Хорошо что не взяли документы. Значит, грабители были опытные.

Кража паспорта — серьезное преступление, милиция берет эти дела на расследование. А на деньгах имен нет.

Алина провела с ребенком ночь в отделении милиции. Приехала скорая, ей перевязали голову. Рана была небольшая, врачиха сказала, поверхностная, слава Богу.

Наутро она вышла из милиции, дрожа от недосыпа, держа ребенка на руках.

Хорошо, что она не бросила его кормить, в торгпредстве бабы ей сказали, что это единственная защита от кишечной инфекции.

Тянуло дымом, на траве блестела роса.

Алина двигалась, сама не зная куда.

В милиции никто не взял у Алины заявление.

Она прошла уже весь поселок, выбралась в поле, миновала реденький лесок с лужей, все знакомые места.

Здесь, в прудике, она с мальчишками ловила бычков.

Впереди была станция, а денег не было, все украли.

Забинтованная, совершенно одинокая в этом мире женщина, действительно ни кола ни двора, двигалась по направлению к станции, к Москве.

Где у нее никого уже знакомых не осталось, все закончили университет и где-то работали, женились, выходили замуж, рожали детей и давно забыли Алину.

И где по адресу, проставленному в паспорте, жила мама настоящей, но умершей Маши Серцовой.

Враг номер один в этом мире.

Мальчик спал на руках у якобы Маши.

У человека без имени и адреса, но с чужим именем и адресом.

И пока что мы их оставим, потому что нас ожидают новые, очень важные, знакомства.

Ибо по тому адресу, который значился в паспорте Марии Серцовой, прямо на том же этаже и за соседней дверью находилась квартира Евграфа Николаевича Шапочкина, инвалида войны, кавалера многих орденов, частично украденных.