— Да? Каким образом?

— Понимаете, Оля, она вспомнила этого человека.

— Вспомнила?!

— Да. По приметам. — Инга подробно рассказала о зубах незнакомца. — И она вспомнила, что как-то летом такой человек рвался в гости к Илюше. Был пьян, громко кричал. Даже скандалил. Потом сел в машину и уехал.

— Пьяным? — почти не удивилась Оля.

Она сама могла иной раз согрешить подобным образом.

— Да.

— Номер машины?

Она скрестила незаметно от Инги два пальца на удачу. И тут же подумала, что, может, и Вишняков сделал так же.

— Сто одиннадцать. — выговорила Инга почти по слогам. — Она еще назвала этот номер…

— Три кола, — эхом отозвалась Оля.

— Да. Вы знаете?

— Что именно?

— О таком странном прозвании и…

— Я видела раньше машину с таким номером. Но это было давно. В другой жизни.

Она поставила кофейную чашку на стол, потерла ноющие виски. Далекая, прошлая жизнь, часть из которой ей не терпелось забыть, пронеслась сумасшедшей раскадровкой перед глазами. И вдруг сделалось больно. От некоторых воспоминаний.

— Блатной номер, — произнесла Оля.

— Цвет белый. — произнесла Инга, встала и принялась убирать со стола.

Она устала от бесконечных визитов. Ей не терпелось остаться одной. Развалиться на диване в гостиной, запустить поставленный на паузу сериал и забыть обо всем. Об Илье, о его темных делишках, о его сомнительных друзьях.

— Что? — произнесла за спиной гостья странным задушенным голосом.

— Цвет у машины с таким номером был белый, говорит моя соседка. Какая-то старая рухлядь, с ее слов. Белого цвета с номером сто одиннадцать.

— О господи! — Оля на минуту прикрыла глаза, тяжело задышала, потом повторила трижды: — Этого не может быть… Этого не может быть… Этого не может быть…

— Чего не может быть?

Спросила, хотя было плевать. Она хотела, чтобы девушка ушла. Спросила просто так. Даже ответа не ждала. Да она и не ответила. Поднялась и пошла в прихожую, слегка покачиваясь. Словно пьяная. Когда за ней захлопнулась дверь, Инга улыбалась.

Оля не помнила, как спустилась на первый этаж. То ли пешком шла, то ли в лифте ехала. Очнулась, когда возле коленей замерла радиаторная решетка какого-то автомобиля.

— Ты что, чокнутая?! — заорал на нее перепуганный водитель. — По сторонам смотри!

— Извините, — пробормотала она, неуверенная, что ее слышат.

Села за руль своей машины и тут же принялась рыться в сумочке в поисках телефона.

— Люси, ответь мне! Ответь немедленно! — ныла она, набирая ее номер. — Ответь!

И Люсенька, славная, милая, добрая, словно угадала, что Оля нуждается в ней. Ответила почти сразу.

— Люси, я знаю, кто это! — выпалила она задыхающимся голосом. — Я почти уверена, что это он!

— Оля, ты о чем?

— Люси, не включай тупку! — прикрикнула Оля на подругу. — Я об убийстве Киры. Я ни о чем больше думать не могу в последний месяц. А ты нет? А у тебя по-другому? Или уголовник Власов совершенно лишил тебя ума и воли?!

— Зачем ты так? — обиделась Люси. — Кирилл хороший. И отсидел ни за что.

— Вот если он такой хороший и если отсидел ни за что, то как никто должен быть заинтересован в поимке настоящего убийцы, — заорала на подругу Оля. — Не сидеть под твоей юбкой, а делать хоть что-нибудь!

— Легко тебе говорить. А листовками с его портретом все столбы оклеены, — отозвалась ворчливо Люсенька. — И еще… При чем тут то давнее дело, за которое сидел Власов, и убийство нашей Кирочки?

— Да при том, что они связаны! Сама же говорила. Забыла? Они связаны! Понимаешь ты или нет, Люси?! — Оля уже почти визжала. Дорогу, по которой ехала, она почти не различала. — Это один и тот же человек! Один и тот же человек.

— Господи, не ори так, Оленька, — взмолилась Люсенька. И тут же достаточно громко принялась пересказывать все Власову.

Он выдернул у нее телефон через минуту.

— Простите, Ольга, — проговорил он низким глухим голосом.

— За что?

— За то, что не помогаем вам. Очень стеснены в плане передвижений. Опасаемся, что…

— Ну, сидите по норам. Так надежнее. Есть вероятность, что кто-то все сделает за вас. Конец связи! — крикнула она и отключила телефон.

Дома она первым делом заперла входную дверь на все замки. Проверила двор, выглянув в окно. Чужих машин не было. Если тот человек, за которым она следила, именно убийца, он найдет ее. Непременно найдет.

Потому что он ее знает.

Звонить Вишнякову или нет? Звонить ему или нет? Одной страшно. Не то что из дома выходить. Просто сидеть взаперти. Звонить или нет?

Она позвонила. Позвонила, когда было почти девять вечера. Когда он вернулся домой. Она караулила у окна. И не пропустила момент его возвращения. И сразу позвонила.

— Я знаю кое-что по убийству Киры, — выпалила Оля, не поздоровавшись.

— О господи, Ольга! Вы меня с ума сведете, — тихо пробормотал Вишняков, погромыхивая ключами. — Смею вас обрадовать, мы тоже скоро кое-что узнаем.

— Надеетесь на старую белую машину с номером сто одиннадцать? Надеетесь, что она выведет вас на владельца?

Он кашлянул и промолчал. Скрипнули двери лифта. Сейчас пропадет связь, подумала она и крикнула:

— Эта машина не принадлежит убийце, Вишняков. Она не принадлежит ему!

Связь оборвалась. Интересно, он успел услышать или нет? Она заметалась по квартире. Он услышал или нет?

В дверь постучали. Осторожно, трижды.

Услышал! Услышал и вышел на ее третьем этаже, не поехал на свой восьмой.

— Я вам сейчас все, все, все расскажу, — бормотала Оля, отпирая все замки. — Все расскажу, и вы всё поймете.

За дверью не было Вишнякова. За дверью стоял он — убийца. Она сразу узнала его. Он был без шляпы, очков, широкого бесформенного плаща. Черная легкая куртка, темные джинсы, зимние кроссовки, черная вязаная шапочка. Он всегда так раньше одевался. Ему всегда нравилась одежда цвета ночи. Так он всегда говорил.

— Ну, вот и свиделись. — произнес он, шагнув внутрь ее квартиры. — Привет, Оленька.

И в лицо ей брызнула мощная струя какого-то зловонного газа…

Смена закончилась. Слава богу! Он так устал сегодня.

Володя вышел из клуба, кивнул охраннику, который запирал за ним дверь. И медленно пошел к своей машине. Левый карман его широких джинсов оттопыривался. Туда он весь вечер засовывал скомканные кое-как купюры. Это были чаевые. Сегодня была особенно урожайная смена. Сегодня в клубе отмечали юбилей какому-то засранцу. Очень жадному засранцу. Он поскупился на угощение для гостей. И гостям без конца приходилось подходить к бару и делать дополнительные заказы. Кому-то хотелось спиртного, кому-то коктейль, кто-то возжелал кофе, потом еще и еще. Выручка лилась рекой благодаря скупости юбиляра. Вместе с выручкой множились и чаевые.