– Тебе кто-нибудь говорил, что нельзя бегать по коридорам? – сказал я ему резко.

– Простите, сэр, мисс, но вам нужно пойти в туалет.

– Я уже сходил, спасибо.

Бет покосилась на меня.

– Что стряслось? – спросила она.

Мальчишка мялся. Он явно нервничал.

– Думаю, вам нужно пойти и самим все увидеть, мисс.

– Поконкретнее, – сказал я.

– Это Хёрст. Он затащил туда одного пацана и… – Он замолчал в нерешительности.

Дети не любят ябедничать.

– Ладно. Мы идем, – я кивнул ему, показывая, что он может идти. – И не волнуйся. Ты ничего не видел.

Благодарно на меня взглянув, мальчишка поспешил дальше по коридору.

Я посмотрел на Бет.

– Вот и попила кофе, – вздохнула она.

Еще подходя к туалету, я услышал сдавленные крики и смех. Я толкнул дверь, однако кто-то держал ее с другой стороны.

– Вали! Здесь занято.

– Уже нет.

Я толкнул дверь плечом, и мы ворвались в помещение. Державший ее пацан отлетел к писсуарам. Я увидел трех шестерок Джереми Хёрста, стоявших полукругом. Хёрст склонился над лежащим на полу мальчишкой. Рядом с ним стоял пластиковый кухонный лоток. Схватив Хёрста за руку, я оттащил его в сторону.

– Ты. Встал вон там!

Я повернулся к лежащему мальчику, и мое сердце упало. Маркус. Ну конечно.

– Ты в порядке?

Маркус кивнул. Он попытался сесть, но не смог. Я протянул ему руку, но Маркус ее не взял. Его рот выглядел странно.

– Маркус. Поговори со мной. Ты в порядке?

Внезапно он схватился за живот и, согнувшись, начал блевать. На покрытую трещинами и разводами плитку вылетел полупереваренный тост. Но не только он. Вместе с ним на пол вывалилось месиво из маленьких раздавленных черных телец и похожих на струны лапок. Одно из них дернулось и попыталось отползти в сторону. Я сам с трудом подавил рвотный позыв. Косиножки.

Я взял лоток. Он все еще был наполовину заполнен длинноногими паукообразными. Они заставили Маркуса есть их. На мгновение я словно утратил способность видеть. Перед моими глазами плясали белые точки.

– Чья идея? – спросил я, как будто сам этого не знал.

Тишина.

– Я спросил, чья идея?!

Мой голос эхом отразился от плиточных стен.

Хёрст выступил вперед, скривив губы в самодовольной ухмылке. Желание стереть эту ухмылку с его лица было практически неудержимым.

– Моя, сэр. Но меня спровоцировали.

– Правда?

– Да. Маркус обзывал мою маму. И говорил всякое по поводу ее рака. Спросите любого.

Он обвел взглядом свою свору болванов. Они все согласно закивали.

– Ты лжец, – сказал я.

Он подошел ко мне, став со мной практически нос к носу.

– Докажите, сэр.

Не сумев вовремя остановиться, я с силой толкнул его на умывальник. Схватив Хёрста за волосы, я вновь и вновь колотил его о ржавые краны. Кровь хлестала на плиточные стены, создавая абстрактное полотно в красных тонах. Его череп треснул и раскололся. Несколько зубов вылетели на пол. А я все не мог остановиться. Не мог остановиться, пока…

Бет положила руку на мое предплечье.

– Почему бы мне с этим не разобраться, мистер Торн?

Я моргнул. Хёрст все так же стоял передо мной и все так же ухмылялся. Моя правая рука сжалась в кулак. Однако я его не тронул.

Бет взяла лоток из моей левой руки.

– Хёрст, я в дюйме от того, чтобы прямо сейчас отстранить тебя от занятий. Еще одно слово – и я это сделаю. Вы все – в кабинет к директору. Живо.

– Я должен пойти с вами, – сказал я.

– Нет, – ответила Бет твердо. – Вы должны остаться здесь и позаботиться о Маркусе.

Она распахнула дверь, и все вышли, включая даже Хёрста. Повернувшись ко мне, Бет странно на меня взглянула.

– Мы обсудим это позже, мистер Торн.

– У меня все было под контролем.

Вместо ответа Бет вышла, хлопнув дверью. Некоторое время я смотрел на закрытую дверь, а затем перевел взгляд на Маркуса. Он все так же, скрючившись, лежал на полу и тяжело дышал.

– Ты можешь встать?

Маркус слабо кивнул. Я протянул руку, и в это раз он за нее ухватился. Подняв его, я указал на умывальник.

– Почему бы тебе не умыться и не прополоскать рот?

Еще один растерянный кивок. Я вновь взглянул на месиво из тоста и косиножек. Полудохлое насекомое сдалось и теперь неподвижно лежало на полу.

Я вздохнул. Это работа учителя. Зайдя в одну из кабинок, я взял рулон туалетной бумаги (в школах она такого качества, что тебе понадобится несколько мотков, если ты не хочешь, чтобы она растворилась или рассыпалась при контакте с чем угодно мокрым либо твердым). Уже собравшись выйти, я заметил, что в унитазе, кроме большого количества едко вонявшей мочи, было что-то еще. В нем плавал какой-то черный предмет. Мобильный телефон. Я смыл воду в унитазе, понадеявшись, что телефон слишком велик для того, чтобы его унесло в трубу, а затем осторожно выудил его и обернул туалетной бумагой, чтобы она вобрала в себя влагу. Телефон оказался старой «Нокией». Взглянув на него, я вышел из кабинки.

Маркус как раз закрутил кран и теперь вытирал лицо рукавом своего блейзера. Закончив это делать, он моргнул и взглянул на меня. Его глаза были красными.

– Твое? – спросил я, показав ему телефон.

Маркус кивнул:

– Да.

– Что случилось с твоим айфоном?

Маркус уставился на свои ботинки.

– А вы как думаете?

В моей груди закипел гнев. Невозможно защищать их все время. Я это знал. Пока они находятся в школе, ты делаешь все возможное. Но ты не можешь быть с ними рядом по дороге домой, в парке, на игровой площадке, у магазинов. Хулиганы не перестают быть хулиганами после окончания уроков.

– Маркус…

– Я не пойду к директору.

– А я не собираюсь тебя заставлять. И Бет, и я видели, что произошло. Хёрста в любом случае отстранят от занятий.

– Да уж. Кто бы сомневался.

Я хотел ему возразить, но не смог.

– Откуда тебе знать?

– Просто знаю. Как и вы сами.

Я ничего на это не ответил.

– Теперь я могу идти, сэр?

Я устало кивнул. Закинув сумку на плечо, Маркус поплелся прочь, а я так и стоял, глядя на блевотину на полу. Маркус – не моя проблема, говорил я себе. Я не планирую здесь задерживаться. Однако несносная светлая сторона моей личности хотела ему помочь. Стараясь не обращать на нее внимания, я отмотал еще туалетной бумаги. Делая это, я понял, что по-прежнему держу в руке телефон Маркуса, и сунул его себе в карман. Морщась и сдерживая свои собственные рвотные позывы, я вытер блевотину и, хромая, вышел из туалета.