Я понял намек.

– Ясно. Буду иметь в виду.

Пес снова стал обнюхивать мои ботинки. Лорен слегка дернула его за поводок. Пес повернул к ней свою серую морду и, казалось, насупился.

– Должно быть, он уже довольно старый, – заметил я.

– Мама говорит, ему уже давно пора бы умереть.

– Уверен, она не это имеет в виду.

– Да, не это, – Лорен развернулась. – Мне пора идти.

– Тогда увидимся! – крикнул я ей вслед.

Лорен ничего мне не ответила, однако я услышал, как она, удаляясь, пробормотала практически себе под нос:

– Тебе не следует здесь находиться.

Сказать, что это прозвучало странно, – это не сказать ничего.

Возвращаясь в коттедж, я заметил, что возле него припаркован белый фургон. На его задней двери был изображен большой черный кран. Неужто сантехник? В свете моих проблем с ванной это было бы как нельзя кстати. Как если бы я вызывал сантехника.

Когда я подошел ближе, мои худшие опасения подтвердились. Сбоку у фургона была надпись, гласившая: «Сантехника и отопление фирмы “Флетчер и сыновья”». Двери распахнулись, и с пассажирского места вылез мой долговязый гонитель. Фигуру водителя по прошествии стольких лет было узнать сложнее. Он сплевывает на землю.

– Торни! Черт меня раздери! Никогда не думал, что снова увижу тебя здесь.

Что до меня, то я то же самое сказать не мог. Я всегда знал, что Флетч никогда не уедет из Арнхилла. По некоторым людям это понятно с самого их детства. Не то чтобы им не хотелось жить в каком-нибудь другом месте. Таким людям просто не приходит в голову, что это самое другое место существует.

– Что сказать? – ответил я, разведя руками. – Прием нельзя назвать теплым.

Флетч оглядел меня с ног до головы.

– Ты не изменился.

И вновь я не мог сказать то же самое. Прошедшие годы не были добры ни к одному из нас, однако Ника Флетчера они по-настоящему потрепали. Его лицо выглядело грубым даже в подростковом возрасте. Вероятно, он был одним из тех детей, которые кажутся старыми даже в пеленках. Однако теперь у него не осталось и тех мышц, которые когда-то делали его таким отличным громилой для Хёрста. Он выглядел почти скелетом. Его коротко остриженные волосы были грязно-желтыми, а лицо прочерчивали глубокие борозды, возникающие только от болезни либо от многолетнего пьянства и курения.

Флетч зашагал ко мне. Его долговязый сын поплелся следом, выглядывая у него из-за спины; вероятно, он хотел казаться грозным, однако в реальности своим видом напоминал человека, страдающего от запора. Я заметил распухший нос и синяки под обоими глазами. Глория. «Интересно, его коренастый братец все еще залечивает свое плечо?» – не без удовольствия подумал я.

Походка Флетча, подобно моей, выдавала в нем человека, преодолевающего боль или скованность в суставах. Артрит? В пользу этого свидетельствовали и изуродованные костяшки на руках. Наверное, если все время бить людей в головы, это не проходит бесследно.

Когда он подошел поближе, я уловил запах фруктовой жвачки и сигарет. Это всегда были единственные запахи, исходившие от Флетча. Возможно, он не так уж и изменился.

– Тебе здесь не рады, Торни. Почему бы тебе не оказать всем услугу и не убраться на хрен обратно под тот сраный камень, из-под которого ты вылез?

– Ух ты! Не думал, что ты способен выстраивать такие длинные предложения. Несколько стереотипно, небольшая путаница с прилагательными и глаголами, но в целом неплохо.

Его лицо потемнело. Его сынок неуклюже двинулся вперед. Я чувствовал, что он едва сдерживается, чтобы не ринуться в драку. Он не просто был готов вышибить из меня дерьмо. Ему хотелось этого больше всего на свете. Я для него был как кость для собаки.

Каков отец, таков и сын. Флетч всегда предпочитал сначала бить, а потом уже задавать вопросы. Он и так не особо нуждался в поводе, чтобы причинить кому-то боль, а Хёрст ему такой повод еще и всегда давал. Флетчу нравилось выбивать зубы и ставить фингалы. Он был подлым и грязным мелким драчуном. И он никогда не уступал. Я видел, как он лез в драку с более здоровыми мальчишками и побеждал их только за счет злобы и упорства. Если бы Хёрст не держал его на поводке, то, полагаю, он даже тогда мог бы с легкостью забить кого-нибудь до смерти.

Флетч вытянул одну из своих уродливых рук, и его сын остановился как вкопанный.

– Чего ты хочешь?

– Мира во всем мире, достойной зарплаты для каждого и лучшего будущего для наших детей.

– Тебе до сих пор смешно?

– Ну кому-то же должно быть.

Рука начала опускаться.

– Я хочу увидеться с Хёрстом, – произнес я быстро. – Думаю, мы сможем прийти к соглашению, которое устроит нас обоих.

– Правда?

– У меня есть кое-что, что ему нужно. И я с радостью отдам ему эту вещь. За определенную цену.

Флетч фыркнул.

– Знаешь, Хёрст вчера сказал быть с тобой помягче. Возможно, теперь, когда ты ему угрожаешь, он уже не будет таким добрым.

– Я готов рискнуть.

– Тогда ты еще, на хрен, тупее, чем выглядишь.

– Правда? Потому что мне кажется, что твой сын выглядит так, словно ему тем вечером тоже хорошенько досталось. – Я улыбнулся долговязому. – Как плечо твоего брата?

Его лицо покраснело.

– Тебе повезло, хромой.

– Да, – сказал Флетч. – Сейчас твоих приятелей-здоровяков рядом нет, и никто тебе не поможет.

Приятелей-здоровяков? Значит, его сын так и не смог признаться, что его избила женщина.

– И никто не смеет трогать моих пацанов, – прорычал Флетч и опустил руку.

Долговязый сынок ринулся вперед. Однако в этот раз я был готов. Еще до того, как он успел занести руку для удара, я с размаху врезал ему тростью выше уха. Он свалился на землю. Я ткнул тростью ему в живот, а затем с силой нанес ему удар по спине. Он сложился пополам подобно какому-то особо уродливому оригами.

Флетч пошел на меня. Но он был старше и медленнее своего сына. Я сделал шаг в сторону и заехал тростью ему между ног. Заскулив от боли, он рухнул на колени. За эти годы я и сам неплохо научился причинять боль. Я склонился над ним, заметив, что сам практически не запыхался.

– Ты был неправ, – сказал я Флетчу. – Я изменился.

Он взглянул на меня полными слез глазами.

– Теперь тебе, на хрен, точно крышка.

– Сказал человек, держащийся за яйца. Теперь передай Хёрсту, что я хочу с ним встретиться. В любой вечер. Но – до конца этой недели.

– Ты даже не представляешь, во что впутываешься.

Его сын начал подниматься. Он выглядел ошеломленным, и я понял, что он младше, чем я думал. Я почувствовал себя слегка виноватым. Но лишь самую малость. Взмахнув тростью, я врезал ею по его распухшему носу. Хлынула кровь. Заорав, он схватился за лицо руками.