грязные следы на рубашке, задело подушками лап обнажённую шею человека.Я мысленно лишь присвистнула, представив подобное вживую. Настолько животному нужна была ласка и защита! Я неожиданно почувствовала волну гнева на браконьеров. Это они, гады, так загоняли бедного зверька.– Человеку удалось высвободиться, лишь когда животному самому надоело ходить. Даже работники экстренных служб, услужливо вызванные шокированными приятелями, не могли ничем помочь.– А откуда у тебя такие подробности? – нахмурилась я. – Единый раскол, насколько я помню, произошёл давно, аж в... в... – начала листать страницы книги в поисках даты.Фамара ответила не сразу.– Ну почему подробности? Например, что это за животное, так и не установлено. К тому же, всеми данными об Едином расколе поделились современники, историки в общедоступных сейчас книгах.Мда, что-то я туплю сегодня... Ладно, продолжаем:– Не могу понять: ситуация, безусловно, неприятная, но слишком уж заурядная. Отчего же её назвали срастанием, хотя в итоге человек и зверёк остались в своих телах?– Когда-нибудь браконьеры дошутятся. Тогда они наконец осознают, что им сейчас не до игр, – произносила Фамара медленным шёпотом вместо прямого ответа. – Ведь они сами гнались за прибылью, а в итоге создали себе врагов. Бежали за тяжело дышащей добычей – почти их полуживой зверёк попал к неравнодушным путникам. Устал от бега – упал на одного. Изучил человеческие клетки, слюну и кровь – а клетки зверька стали доступны людям. В итоге новая раса – оборотни, их будущий заклятый противник.– Их? – выделила я это слово?– Определение "их" относится к дополнению "людям" как связующее звено между членами предложения. В чём претензия? Рассказываю не от первого лица, – отчеканила Фамара слова, словно холодной металл.– Не из лучших ощущения, согласна, да, – пробормотала я. – А эксперименты повторяли, или было слишком брезгливо? Думаю, первопроходцы не остались без известности, а слава – это прибыль, – параллельно размышляла в привычной надежде, что не кажусь подозрительной.– Соблазнённые открывшимися перспективами люди попытали эксперимент сращивания человека с животным ещё раз, запечатлев его на свои приборы. Видеозапись разлетелась по всему миру, броские заголовки пестрели на каждом углу, слышались из каждого радио, рекламой прерывались любые аудиоотрывки из сети – если кратко, буквально каждый знал об этом феноменальном известии, – прочитала Фамара из открытой на нужной странице книги, которую я почему-то не заметила.– Ну так философствовать могу и я, – проворчала добродушно себе под нос, надеясь, что Фамара не услышит.– Подожди, – проворчала студентка, всё-таки отвлёкшись от своих бумаг на разговор. – Сбилась с мысли... Хм... Значит-ся, да, новость о шокирующем происшествии разлетелась по всему миру, и, как ты сказала, нашлись желающие ступить на тропу Неравнодушного. Об этом шептались на каждом углу. Но новая тенденция браконьерам была далеко не по душе. Добрую половину из сотен, реже десятков сотен представителей животного вида отлавливали люди в свои приюты для эксперимента.– Значит, поиск добычи стал сложнее, соответственно, цена взвилась в разы, а прибыль упала, – догадалась я. –– Но, если так, чем человек отличался от браконьеров в то время? Представители единой расы. Родные, собратья, которым держаться бы вместе. Они так и поступили, вот только "держатся" за счёт одного и того же, зверств над животными.– Я бы не назвала эксперимент издевательством. Представь же всеообщее удивление, когда наутро Неравнодушный проснулся с руками, покрытыми шерстью! Смахивает на триллер, не правда ли? Вот только зверёк же, открыв глаза после долгого и сладкого сна, обнаружил, что его голова покрыта волосами. Такого же цвета, как и у Неравнодушного, с одинаковой длиной и совпадающими размерами.– И как это лечили? Разве это не вызывало отвращение или страх? – я слегка поморщилась, представив свою человеческую руку, покрытой, не дай бог, шерстью.– Не более, чем тогда, вечером, во время срастания, – махнула рукой Фамара. – Тело Неравнодушного успело привыкнуть к физическим метаформозам, хоть он сам не мог этого понять. Но вот то, что действительно всех поразило... Зверёк спросонья наткнулся на острый предмет в комнате, упав. И боль волнами разнеслась по телу Неравнодушного от правой руки – зверёк повредил именно правую переднюю конечность.– Неравнодушный.. это же кодовое название того человека? – мог чувствовать то, что ощущает зверёк?– И эта связь в обоюдном порядке, – напомнила Фамара. – Прибывшие лекари лишь смущённо почесали затылок и пожали плечами, не дав точного диагноза. Зверька решили не выпускать из поля зрения, чтобы проконтролировать все происходившие изменения, а медпункт перебрался поближе к полузаброшенной хижине Неравнодушного и его приятелей на всякий случай. Возвращаясь к твоему вопросу, сможешь ли ты сама дать ответ?– Хм... Если Неравнодушный чувствовал боль зверька, с которым у него было срастание, а люди повторяли его эксперимент, то...– Верно мыслишь! Всё больше людей через кровь, пот и слёзы примеряли на себя роль Неравнодушного, а значит, человечество училось чувствовать боль животных.– Поэтому людям удавалось отлавливать представителей фауны в свои приюты для эксперимента, а браконьерам оставалось всё меньше и меньше потенциальных денежек? – спросила, скосив один глаз на книгу.– Звери прятались от браконьеров на днах водоёмов, зарываясь в ил; в глухих чащах, скрываясь в листве, дуплах деревьев, высоко в кронах; в земных нёдрах, закапываясь глубоко под почву. А от людей они чувствовали энергию безобидности и, наоборот, выходили к ним.– Но, браконьеры, наверное, в ещё большем гневе решили воспользоваться этим и сымитировать эту самую энергию?– Подобные операции можно было провести лишь с помощью магии, которой в те времена не было.– Да, кстати, появление оборотней без вопросов, а где берёт исток магия? – полюбопытствовала я.– Это уже в следующий раз. Как по мне, в книгах много захватывающих фактов. Смотри, ты узнала о причинах Единого раскола, или раскола единства, ознакомилась с историей о зверьке, Неравнодушном и эксперименте, смогла ответить на собственный вопрос, в состоянии рассказать о вражде двух рас, а также появлениях одной из них, ну и ещё...– ...А ещё послушала твои россказни. Ну почему ты так долго рассуждаешь? – всё-таки не удержалась я. – Зачем это всё "бла-бла-бла", пять сравнений да эпитетов десяток? Давай уже рифму добавь, стихотворение сочини. – Я ворчала добродушно, спокойно, но Фамара, как назло:– Хорошо, буду рассуждать быстро, – послушно, иронично. – Чтобы не было сравнений да эпитетов десяток, и обязательно без рифмы.– Ну прости, я не хотела, – со вздохном цокнула на Фамару.– Что-то не устраивает? Гостья здесь ты.– Прости, я от нетерпения. Но и ты не хозяйка.– Ну да, ну да.