Материальные следы рабства немногочисленны, но красноречивы. Самым наглядным подтверждением могут служить железные оковы, найденные в городских центрах в Бирке, Хедебю и некоторых других местах оживленной торговли. В какой-то мере эти находки также допускают двоякое толкование, поскольку некоторые из них, возможно, предназначались для животных, но с большей долей вероятности их все-таки застегивали на шее, запястьях или лодыжках человека. На раскопках в Ирландии была найдена длинная цепь с ошейниками. В Хедебю найдено пять ошейников, в основном в районе гавани, что свидетельствует либо о том, что они были утрачены непосредственно с борта корабля, либо о том, что торговля рабами происходила прямо на пристани.

Рис. 9. Жизнь трэлла. Рабский ошейник эпохи викингов из города Бирка на одном из островов озера Меларен, Швеция. Шведский музей национальных древностей. Фотография: Кристер Алин (Christer Åhlin) (© Creative Commons)

Рис. 10. Реалии разбойных набегов. На резном камне из островного монастыря Инчмарнок в Шотландии изображены, по-видимому, налетчики-викинги в доспехах, ведущие по крайней мере одного связанного пленника к своему кораблю. Фотография: Крис Лоу (Chris Lowe) (© Headland Archaeology Ltd)

По крайней мере одно изображение запечатлело, судя по всему, непосредственный момент захвата людей в рабство. Выцарапанный на сланце рисунок, найденный при раскопках островного монастыря Инчмарнок в Шотландии, условно датированный VIII или IX веком, очевидно, изображает заключительную сцену разбойного набега викингов. Три одетые в кольчуги вооруженные фигуры, в том числе одна с бородой и экстравагантной прической, направляются к ожидающему кораблю. Бородатая фигура ведет пленника, возможно мужчину-монаха, у которого скованы руки, а на шею наброшено нечто вроде поводка.

Второе подобное изображение носит более формальный характер и происходит из Уэстона в Северном Йоркшире. Найденный в местной церкви, этот фрагмент каменной скульптуры когда-то составлял верхнюю часть отдельно стоящего креста. Изначально англского происхождения, в IX или X веке он был переработан в англоскандинавской традиции. На одной стороне лопасти креста фронтально изображен мужчина-воин в шлеме, с боевым топором в одной руке и мечом в другой. На обратной стороне фигура, похожая на первую, так же сжимает в одной руке меч, но другой рукой держит за горло женщину с соединенными (возможно, связанными) руками. Эта единственная встречающаяся у викингов иллюстрация прямого насилия мужчины над женщиной — явно нетипичный выбор сюжета, возможно, потому что это считалось неприемлемым. Другие каменные кресты из Нортумбрии, выполненные в аналогичной традиции, тоже изображают вооруженных воинов — было высказано предположение, что это либо заказчики работы, либо иллюстрации каким-то образом связаны с военными сценами из Библии.

Что касается домашней жизни порабощенных, до сих пор в Скандинавии было сделано только одно археологическое открытие на эту тему. Оно относится не к эпохе викингов, а к началу I века н. э. — периоду римского железного века. Однако, учитывая культурную преемственность, можно говорить о том, что в находке почти наверняка представлены останки порабощенных людей в домашней обстановке. В Норре-Трандерс в Ютландии (Дания) археологи нашли сгоревшие остатки длинного дома классического для железного века типа, от которого уцелела лишь половина — та, в которой располагался хлев. Здание сгорело дотла. По данным экспериментальной археологии, всего через три-четыре минуты после начала пожара воздух внутри таких построек, отравленный продуктами горения, становится смертельно ядовитым. Если пожар начинался ночью, когда все обитатели дома спали, им вряд ли удавалось выбраться. По-видимому, нечто подобное произошло в Трандерсе. Археологи обнаружили трупы крупного рогатого скота и лошадей, погибших в своих стойлах, а также стадо овец и ягнят, столпившихся у северных дверей, где они, очевидно, в панике заблокировали выход. Животные были не одни. Среди овец было найдено тело мужчины. Второй мужчина и трое детей лежали у восточного ската, позади ряда стойл для животных — возможно, именно там они погибли, пытаясь прорваться за внешнюю стену. Почему взрослые и дети оказались среди скота? Похоже, это были fjósner, «трэллы, живущие в стойлах» — упомянутая в источниках категория порабощенных людей, которые жили рядом с животными, за которыми ухаживали. Интересно, что руины длинного дома не стали расчищать — вместо этого постройку вместе с обугленными телами и всем прочим засыпали землей, по сути превратив все сооружение в могильный курган. Примечательно и, возможно, красноречиво то, что в этом случае, по-видимому, не было сделано никакого различия между людьми и животными. Деревня продолжала жить, и многие десятилетия после пожара местные жители занимались своими повседневными делами, в то время как посреди поселения высился огромный курган — усыпальница трэллов. Что бы ни случилось той ночью, память об этом, должно быть, еще долго жила в рассказах.

Но по большей части археологические материалы читаются не так легко, и о жизни порабощенных людей можно догадываться лишь по косвенным намекам. Очевидно, рабам нужны были жилье и пища, и их труд был не только интегрирован в экономику, но и, возможно, служил ее главной движущей силой. Стоит поинтересоваться, например, благодаря кому стал возможен быстрый рост трудоемкой индустрии по производству дегтя в раннюю эпоху викингов и параллельно происходившее расширение эксплуатации отдаленных земель? Дальнейшая реорганизация экономики в связи с возрастающей потребностью в парусине (а значит, в шерсти — а значит, в овцах), несомненно, также повлекла за собой быстрый рост потребности в рабочей силе. Произошли некоторые изменения в принципах застройки поместий: кроме главных залов и вспомогательных строений появилось больше маленьких построек — возможно, это были жилища трэллов? Чем масштабнее становились разбойные набеги с целью захвата рабов, тем больше рабочих рук требовала постройка, оснащение и содержание флотилий, отправлявшихся в такие набеги, — и так далее, в арифметической прогрессии.

Еще один вопрос касается собственной материальной культуры порабощенных людей: имеется ли в археологии поселений что-нибудь, принадлежавшее трэллам? Вопрос остается неясным, но по находкам, сделанным в тех местах, где они, как известно, работали (ткацкие хижины и тому подобное), можно заключить, что никакого специфического материального маркера рабства не существовало, — скорее одежда и личные вещи трэллов в целом отражали их принадлежность к самому низкому социальному слою и вряд ли отличались от одежды и имущества обнищавших свободных людей. Возможно также, что те немногие «принадлежавшие» им предметы (потому что на самом деле им не принадлежало ровно ничего) изначально были выброшены или сочтены ненужными другими людьми — при этом они оставались неотъемлемой частью общего материального фона того времени.