— Как-то это нечестно, — хмыкнул Андрей.

Что ответил ему Грокс, я уже не слышала. Я почти забыла, как дышать. Перед моими глазами стояла потайная комната, которую не смогли открыть ни старший легионер столицы, ни ректор Орты, но которая исправно появлялась передо мной каждый раз, когда я оказывалась рядом с ней одна. Она открывалась только Норману и мне. То есть Норду Сорроу и…

Горло сдавил спазм, а в животе шевельнулось что-то огромное, склизкое и мерзкое.

Мне стало жарко, в ушах застучала кровь. Нет, этого не может быть. Это будет уже слишком. Так не бывает.

Или бывает?

Грокс сказал про двойной поток, который можно заметить при оценке магического потенциала мага. А что сделал Норман в тот день, когда я попала под темное заклятие его студентки? И не двойной ли поток, вступивший в резонанс из-за усиливающего артефакта, стал причиной разрушения гранитной стены на прошлом занятии по Энергии магического потока? Почему я раньше обо всем этом не подумала?

Я не слышала больше ничего из лекции. Грокс еще что-то рассказывал, но мне словно уши ватой заложило. Когда я заметила, что все собираются и встают со своих мест, я вцепилась в руку Хильды и чужим голосом попросила ее:

— Пойдем со мной.

Кажется, она мне до этого что-то говорила, я перебила ее на полуслове, но то ли мой голос, то ли мой вид напугал ее так, что она даже вопросов не стала задавать, просто молча кивнула.

Я привела ее туда, где находилась тайная комната. Двери в стене не оказалось, хотя я, как обычно, провела по ней рукой.

— Что это? — спросила Хильда. — Зачем мы пришли сюда?

— А ты не могла бы теперь отойти подальше и подождать меня там? — все тем же хриплым, незнакомым мне самой голосом попросила я.

— Хорошо, но после этого ты мне все объяснишь.

Я кивнула, а она пошла прочь по коридору и вскоре скрылась за поворотом. Я снова провела рукой по стене. В этот раз моя ладонь наткнулась на дверную ручку, а сердце почти замерло.

Я вошла в комнату, обвела ее взглядом, чувствуя, как ноги подгибаются в коленях. Портреты Роны Риддик и Норда Сорроу стояли все на том же месте, и меня словно острым ножом проткнуло. Как я сразу не догадалась? Хотя как можно о таком догадаться? Как можно подумать, что ты ревоплощение древней королевы? Я и сейчас все еще не хотела в это верить.

И все же я подошла к столу, перевернула несколько страниц дневника, потом открыла его в конце и провела пальцем по краешку вырванной страницы.

«На странице под перстнем было прощальное послание Роны ко мне. В нем она проклинала меня. Меня и мои слова. Она писала, что я навлек на нее позор и бросил…»

Прощальное послание Роны Риддик. На странице дневника, которую он вырвал и забрал с собой. Остальное оставил здесь. Потому что не знал, что написано на других страницах — он не мог их прочесть. Она зачаровала дневник так, чтобы только она сама могла его читать, поэтому была так откровенна.

Я схватила дневник и поторопилась к Хильде. Мне требовалось подтверждение моей теории.

Подруга, как я и просила, ждала меня за поворотом. Я протянула ей раскрытый дневник и нервно спросила:

— Что тут написано? Ты можешь прочитать?

Хильда удивленно полистала тетрадь туда-сюда и пожала плечами.

— Нет, я вижу только пустые страницы. А ты видишь текст?

Из легких вышел весь воздух, а втянуть его обратно я никак не могла.

— Таня, что происходит? — взволнованно спросила Хильда.

«…Ревоплощение завершается тогда, когда магический поток Развоплощенного… подавляет собственный магический поток мага. И тогда же личность Развоплощенного… подавляет личность мага…»

Меня так сильно замутило, что показалось — сейчас вырвет. Я стиснула зубы, прикрыла глаза и сделала глубокий вдох. Спокойно. Не дергайся, сначала разберись.

— Прости, мне надо срочно поговорить с родителями.

Прижав дневник к груди, я побежала к порталам. И только в главном холле вспомнила, что по будням они закрыты для студентов. Но я не могла ждать еще целую неделю. Мне казалось, я и так могу умереть в любую секунду.

На мое счастье один из порталов открылся, и из него появился ректор с какими-то бумагами в руках.

— Пожалуйста! Ректор Ред, пожалуйста, пустите меня домой. Это вопрос жизни и смерти!

— Ларина? — удивился он. — Что за пожар? У вас были целые выходные…

— Ректор Ред, пожалуйста! — крикнула я так, что мой голос сорвался, а ректор испуганно вздрогнул.

— Ладно… — пробормотал он, посмотрев на тетрадь, которую я прижимала к груди.

Активировав портал и сделав приглашающий жест, ректор внезапно сказал:

— От судьбы не убежать, Таня. Надеюсь, вы вернетесь.

Пока я бежала под дождем, который шел в моем мире, пока добиралась на метро, пугая других пассажиров резкими движениями и пряча от них лицо, я старалась не думать. Я боялась мыслей, которые могли родиться в моей голове, боялась на придумывать себе ужасов. Словно мантру, я твердила себе: «Сначала поговори с родителями». Мерзкий голосок внутри меня твердил, что все действительно так ужасно, как мне кажется, иначе родители не стали бы скрывать правду, но я старалась его не слушать.

Наверное, мама совершенно не ожидала увидеть меня среди дня в понедельник. А может быть, мое лицо выглядело настолько ужасно, что заставило ее испуганно побледнеть.

— Таня? Что случилось?

— Рона Риддик, — выдавила я из себя, так и стоя на пороге. Голос плохо слушался, челюсти сводило, поэтому слова приходилось выталкивать из себя с усилием. — Ревоплощение. Я. Что ты знаешь об этом?

Ее лицо сразу сказало о многом. Горечь и облегчение смешались на нем в причудливое выражение, какого я никогда раньше не видела. Она тяжело вздохнула и кивнула.

— Я знала, что если ты отправишься в Орту, ты рано или поздно все узнаешь.

Она посторонилась, пропуская меня внутрь. Я вошла, только сейчас осознав, что меня бьет крупной дрожью. И не только от возбуждения, но и от холода: я совсем промокла и оказалась одета недостаточно тепло для московского мая. Зато дневник в моих руках, который я так и прижимала к груди, не пострадал. Видимо, он был защищен не только от чужих глаз, но и от неблагоприятного воздействия.

Мама в первую очередь дала мне сухую одежду и отправила в ванную переодеться и высушить волосы.

— Я пока позвоню папе, — пообещала она. — Лучше нам поговорить всем вместе.

Я согласно кивнула, невзирая на желание заорать и потребовать, чтобы мне объяснили все немедленно. По лицу мамы я видела, что ей эта тема причиняет не меньшую боль, нежели я испытывала сейчас сама, поэтому закатывать истерику было бы нечестно с моей стороны.