— Мама решила, что для меня так будет лучше всего. Я так привязана к дяде Майлзу. Он просто чудный. А новые знакомства помогут мне развеяться. Для меня это будет хорошей возможностью прийти в себя, а мама сможет вернуться в Канделлу и побыть с бабушкой, пока та будет выздоравливать.

Надежды Клиффорда на то, чтобы разрешить свои финансовые проблемы, таяли на глазах. «Господи! — думал он, — придется ещё попотеть, чтобы найти себе жену!» И ему предстоит нелегкий выбор между двумя претендентками на эту роль. Через год он сможет жениться на Лилиас, нет сомнений; но на самом деле ему нужна Рейн.

— Итак, — мрачно подытожил он, — значит, я останусь тут с разбитым сердцем, а ты будешь разбивать новые сердца где-то в Африке! А может, ты даже успеешь замуж выйти к тому времени, как вернешься.

— Нет, уверяю тебя, этого не будет.

— Но ты так чертовски хороша — ничего удивительного.

— Нет, нет, клянусь, я ни за кого не выйду замуж!

Он повеселел:

— Значит, у тебя всё-таки осталось немножко любви к старому доброму Клиффу?

Рейн кивнула, однако почувствовала от этого в сердце странное чувство вины. Потому что если бы она внимательно прислушалась к себе и спросила, почему отрицает возможность нового увлечения, то ей пришлось бы честно признаться, что Клифф тут ни при чем. И дело совсем не в том, что у нее осталось «немножко любви» к нему. А в том, что в Каннах ее ждет некий молодой француз, архитектор и поэт.

И вдруг в сознании девушки возник и все затмил ностальгический образ Армана… худой, смуглый, в своем беретике, белых шортах и спортивной рубашке, в очках, защищающих глаза от слепящего средиземноморского солнца. Арман в своем стареньком маленьком «рено» везет ее в Мужен, к морю. Вот он лежит рядом с ней на пляже — или смеется, плавая в волнах теплого синего моря. Арман в своей мастерской, пишет ее портрет, смотрит на нее серьезными карими глазами. Арман, бледный, напряженный, нервный, отказывается от их помолвки — ради нее. «Будь счастлива. Только будь счастлива!» — твердил он ей на прощание.

Она вздрогнула и повернулась к сидевшему за рулем мужчине:

— Отвези меня домой, хорошо, Клифф?

— Я этим в высшей степени недоволен, — проворчал он, включая зажигание, — но если ты так хочешь, дорогая, будь по-твоему.

— На самом деле ничего не получается по-моему. Но, видимо, так надо.

Он сердито покосился на нее. Неопытная юная девица чертовски повзрослела со времени их первой встречи прошлой весной. Интересно, имеет ли к этой перемене отношение тот француз или она действительно просто не хочет спешить с браком? Черт бы побрал ее бабку с матерью, которые посмели перехватывать их письма. В результате они преуспели больше, чем думают, — им удалось-таки возвести между ними барьер.

— Господи, я не выдержу такого долгого ожидания! Буду все-таки надеяться, что ты вернешься ко мне пораньше, птенчик мой. На этот раз никто не станет уничтожать наших писем, поэтому я буду умницей и стану писать тебе каждый день — если хочешь.

Рейн издала нервный смешок. Но ей стало легче оттого, что он, по крайней мере, больше не пытается вырвать у нее согласие на брак. «Даже страшно подумать, что человек может так быстро измениться», — размышляла она, но понимала, что безнадежно пытаться оживить их былые Страсти. Впрочем, она действительно была еще не совсем равнодушна к Клиффу, но уже далека от того, чтобы бросаться за него замуж, пусть даже при полном согласии своих родных.

«А может быть, — думала девушка, — я стану прежней и вернусь к Клиффу? Я ведь не могу сама себе доверять, кто знает, пока я в таком состоянии. Как только я уеду, мне станет легче. Может быть, к тому времени, когда вернусь, я уже соскучусь по Клиффу».

Он попытался вырвать у нее еще одно обещание, целуя на прощание у подъезда большого каменного дома. Это были короткие объятия, которые, казалось, никому из них не доставили радости.

— По крайней мере, дай мне честное слово, что не бросишь меня совсем, пока мы не встретимся еще раз.

Она помедлила, но, вздохнув, все же пообещала.

Однако, расставшись с ним и войдя к себе домой, Рейн испытала облегчение. Она услышала в гостиной голос своего дяди, который разговаривал с матерью. Дядя Майлз был единственным человеком на свете, которого она сейчас хотела видеть. Надо попросить его взять билеты на самолет до Салисбери как можно скорее и отправиться в долгое путешествие.

— Сомневаюсь, моя милая, чтобы ты когда-нибудь выглядела прелестнее, чем сейчас. Ты уже не меньше фунта набрала с тех пор, как уехала из Лондона, точно тебе говорю, — сказал Майлз Оливент.

Рейн со смехом запротестовала:

— Ну дядя, пожалуйста… если я так растолстела, мне придется немедленно садиться на диету, когда вернусь домой.

— Ничего подобного. Вы, молодежь, совсем с ума посходили с этим похудением, что за блажь, право. Дорогая, ты выглядишь просто бесподобно. И оставайся такой, пожалуйста. Сегодня я буду писать твоей матери, расскажу последние новости.

Рейн откинулась на спинку плетеного кресла, стоявшего на террасе прекрасной виллы неподалеку от Салисбери, где они c дядей гостили у генерала Орланджера. Он был однокашником Майлза Оливента по Итону. Его жена, миссис Орланджер, на двадцать лет моложе его, была очаровательной веселой женщиной и приняла Рейн как родную с самого первого дня, как они приехали, — а это было уже полтора месяца назад.

Девушка доедала грейпфрут, который принес ей улыбающийся черный слуга. Она на минуту поднесла руку к глазам, чтобы загородить их от солнца. В ярком утреннем свете далекие сказочно прекрасные горы казались совершенно синими. Сад полыхал разноцветьем. Малиновые «лесные огоньки», огромные экзотические циннии и множество разновидностей орхидей, которые выращивала у себя в саду Руфь Орланджер, казались фантастическими и нереальными, особенно на фоне блестящих вощеных листьев пальмы.

Рейн очень нравилась Родезия. Конечно, многое здесь напоминало ей о лете, проведенном в Канделле. Но в целом южная Франция и Британские острова — как и вся ее старая, знакомая жизнь — казались ей сейчас очень далекими.

С тех пор, как она приехала в Салисбери, ей не давали времени предаваться мрачным размышлениям. У генерала были интересы на золотом прииске в Кве-Кве, так что почти сразу они все вчетвером отправились поездом по тому же маршруту, по которому проезжали королева-мать и принцесса, когда незадолго до этого посещали Родезию.

Рейн познакомилась со множеством очень милых людей — с девушками ее возраста, а также с молодыми людьми, придирчиво отобранными дипломатичной миссис Орланджер, которая, конечно, знала от мистера Майлза, что его племянница приехала сюда развеяться после «неудачного романа». Однако Рейн никогда не обсуждала свои личные дела с гостеприимной хозяйкой, хотя та была само очарование. Она не выказывала и особого желания поскорее вернуться в Англию. Даже сам сэр Майлз не знал, что переживает сейчас Рейн, и ни о чем не спрашивал. Однако ему было известно, что она получает много писем из Лондона, а также из Канн, и сама часто отправляет послания. Впрочем, она казалась спокойной и даже счастливой и проявляла искренний интерес к долгим и утомительным поездкам.