Аламез не видел смысла ни оправдываться, ни доказывать быстроногому силачу, что он не прав. Подошедший вторым Вильсет слишком запыхался, чтобы открыть рот в свое оправдание, а достигшая дорожной обочины последней Ринва просто-напросто не успела вставить в ответ парочку дерзких фраз, хоть, судя по всему, очень хотела. Едва возмущенная девушка раскрыла рот, а говорить уже было и некому. Высказавший все, что в нем накипело, Гара не желал слушать жалких оправданий и уж тем более встречных упреков в негалантном поведении. Перескочив через дорогу всего тремя широкими шажищами, лекарь тут же нырнул в заросли высоких, доходивших ему аж до груди кустов и стал продираться сквозь них к подножию скалы. Внезапно он пропал, просто исчез из виду, как будто утонул в ярко-зеленом омуте дикой подземной растительности. Случилось это, когда Аламез вместе со спутниками только-только успели пересечь пустынную в этот час дорогу и ступили на песчаную обочину с ее противоположной стороны.

Пару секунд герканцы провели в замешательстве, не зная, что делать: ждать возвращения проводника или отправляться следом за ним неизвестно куда; туда, где даже узенькой тропочки не было. Затем раздавшийся откуда-то из глубины зарослей негодующий глас великана указал им не только верное решение, но и направление, по которому следовало идти напролом. Вынужденный опять дожидаться отстающих лекарь очень сильно возмущался по поводу нерасторопности спутников, и от его громкого баса с вершины скалы даже свалилось с десяток небольших камней.

«Нервничает верзила, оттого и бухтит по всякому пустяку! – подумал Дарк, первым вступив в густые, но, к счастью, абсолютно не колючие заросли. – Это хорошо, что нервишки сдают, значит, не обманул, значит, взаправду на предательство решился и нас в цитадель ведет. Если бы обманул и в ловушку вел, был бы спокоен. Нас ему бояться нечего. Хотел бы, уже давно шейки, будто курятам, посворачивал бы или всех оглушил бы да повязал, чтобы живьем кровососам сдать. По силе мы ему не ровня. Мое отравленное оружие, конечно, представляет для него смертельную угрозу, но у него уже имелось достаточно шансов без риска справиться со мной, например, оглушить внезапным ударом кулачища прямо во время разговора, да и затем, в пути, такая возможность выпадала не раз. Нет, я не ошибся, Гара за нас, Гаре можно верить! К тому же он куда более заинтересован в успешном завершении похода, чем, скажем, Вильсет. Я пытаюсь спасти товарищей. Ринва ищет исцеления. Гара соскучился по солнечному свету. А вот Крамберг зачем вызвался идти, притом без принуждения… добровольно?! Зачем, паршивец, рискуя жизнью, полез с нами под землю?! Во время войны спрос на разведчиков велик, тем более на тех, кто на вражеском языке, как на своем, лопочет. Чтобы выслужиться, мог бы и поспокойней задание выбрать, где и риску поменьше, и заслуги виднее. Хотел вину передо мной загладить? Полный абсурд! Я для него никто, рыцарь с сомнительным происхождением, от которого самого в любой момент могут избавиться. На роль покровителя никак не гожусь! Надо бы к нему присмотреться, да и с девицы нельзя глаз сводить… Что-то мне ее история со страшной, неизвестной болезнью вымыслом кажется. Что за хворь такая сильная, у которой внешних симптомов вовсе нет?! Вот и выходит, что из всей компании доверять можно только Гаре. Его помыслы понятны и ясны, а в заманивании нас в ловушку нет никакого смысла. К чему городить огороды и интриги плести, когда можешь просто прихлопнуть вражину, как таракана?!»

Зеленое море кустов, в которое Дарк и разведчики ушли с головами, причем в буквальном смысле слова, внезапно закончилось, а перед ними возник довольно широкий и высокий вход в пещеру. Судя по обтесанным краям, ранее здесь была всего лишь узкая щель, в которую вряд ли мог протиснуться средней упитанности человек. Громила-лекарь специально расширил проход под недюжинный размерчик своих плечищ да боков, а вместо двери в свое тайное убежище использовал огромный валун, который просто сдвигал в сторону. В большинстве случаев такие вот небольшие пещерки, находящиеся в укромных местечках, но в то же время невдалеке от городов, используют воры, колдуны, шпионы, контрабандисты и прочие нечистые на руку и на совесть личности. Одни скрывают в них от властей незаконные товары, другие прячутся сами, когда от светских врагов, а когда и от лика святой инквизиции. Гара же соорудил свое логово для совершенно иных целей, и это стало понятно еще снаружи по удушливым, накладывающимся друг на друга запахам, исходившим из глубин пещеры. Лекарь сушил здесь травы, добывал выжимки, занимался разделкой звериных туш, вырезая используемые для изготовления лекарств внутренние органы, и, скорее всего, производил первичную обработку шкур. Одним словом, он делал здесь все виды грязных и зловонных работ, дабы не портить отношения с соседями и не превращать свой любимый подвальчик в мерзкую клоаку с устойчивыми амбре из запахов гниения и прения.

Бесспорным плюсом убежища было то, что ароматы, исходившие от кустов и прочей растущей поблизости более мелкой зелени, напрочь забивали дурные зловония (конечно, при том условии, что валун закрывал вход). Дорога проходила не так уж и далеко, но с ее обочины было невозможно почувствовать неприятные запахи. Сейчас же, когда великан откатил валун в сторону и не задвинул его обратно, герканцы ощутили зловоние ранее, чем увидели вход, то есть за пять-шесть шагов. Судя по звукам, донесшимся из-за спины Аламеза, его спутники были недалеки от того, чтобы оросить желчью из своих пустых желудков собственные сапоги. Моррон также не испытывал удовольствия от раздражающих, тошнотворных запахов, но смело зашел внутрь пещеры, причем еще до того, как вновь притомившийся в ожидании великан решил их поторопить громогласной руганью, от которой и в ушах звенело, и камни на голову сыпались. Естественно, герканским разведчикам не оставалось иного выбора, как, только зажав рукавами носы и стараясь дышать исключительно ртом, прошествовать следом.

Пещера была довольно просторной и хорошо освещенной светом четырех только-только разожженных факелов. Скорее всего, ранее здесь обитал внушительных размеров хищник, но Гара не поленился захватить приглянувшуюся ему нору, то ли прогнав, то ли убив дикого зверя. Дарк не удивился бы, если бы лекарь признался, что задушил или порвал на части прежнего хозяина голыми руками. От человека такой комплекции можно было ожидать чего угодно…

Судя по внутреннему убранству, Аламез не ошибся, предположив, что лекарь использовал убежище в качестве разделочной мастерской. Все стены были увешаны шкурами диковинных зверей, которые водились только здесь, в подземельях. Всю левую часть пещеры занимал огромный разделочный стол и устрашающе возвышающиеся деревянные да стальные конструкции, о назначении которых оставалось только догадываться, но чей внешний вид очень напоминал изощренные приспособления палачей-дознавателей. По правой стене стояли котлы и более мелкие емкости с едкими растворами, в которых что-то вымачивалось. Именно они и являлись основными источниками зловония. На валуне посередине пещеры с важным видом восседал Гара и пополнял содержимое своей походной котомки из большого, видимо, только что перенесенного к валуну мешка. Зелья и снадобья, которые лекарь решил взять с собой, видимо, были очень ценными, поскольку великан обращался с ними крайне бережно и чуть ли не сдувал пылинки со склянок из темного, не пропускающего лучи света стекла и глиняных чашечек, в три, а то и в четыре слоя обмотанных толстыми, практически непромокаемыми тряпками.