Инстинктивно вскинувшая лук при появлении врагов Ризидиэль быстро смекнула, что эта пятёрка закованных в глухую броню противников ей не по зубам, и обречённо опустила своё оружие.

— Брось лук и стрелы на землю. И отойди от них на пять шагов в сторону! — глухо прогрохотал из-под опущенного забрала голос гнома в самых дорогих позолоченных доспехах, вероятно, предводителя небольшого гномьего отряда.

— Как скажешь, — покорно кивнула эльфийка и аккуратно опустила под ноги свой большой наборный лук и колчан со стрелами. — Но к чему такие нелепые меры предосторожности? С каких пор пятеро грозных гномов стали так опасаться одинокой странствующей эльфийки? — спросила она, отступая на указанное расстояние.

— С тех самых, когда эльфы выступили на стороне нежити! — холодно объявил старший отряда. — Скажи, сколько нечестивого золота было получено лично тобой за прикрытие мертвяков?

— Что за вздор! — искренне возмутилась эльфийка.

— Не увиливай и отвечай на вопросы! — приказал старший гном. — Ты до сих пор жива только потому, что сумела разжечь во мне любопытство. Но если станешь запираться, я без сожаления прикажу прикончить тебя, как бешеную собаку.

— Клянусь честью, я никогда не выступала на стороне нежити! — гордо вскинув голову, заговорила звенящим от обиды голосом оскорблённая чудовищным подозрением эльфийка. — Да такая нелепица мне и в страшном сне не могла присниться! Нежить — смертельный враг моего народа! Не знаю, что на вас нашло, гномы, но я сказала вам истинную правду! И ни ваши стрелы, ни топоры не заставят меня оговорить мой народ!

— Красиво болтать вы, эльфы, мастаки, — усмехнулся недоверчивый гном. — Но разве не ты три часа назад обстреляла нас из леса и, воспользовавшись некоторой неразберихой в наших рядах, ранила троих моих воинов?

— Клянусь, я никогда в вас не стреляла! — заверила эльфийка.

— Ну ещё бы ты созналась! — почувствовав колебания старшего, осмелился встрять в разговор один из арбалетчиков, с седой, как снег, бородой. — Натворила бед, а теперь овечкой невинной прикидывается!

— Правильно, не верь ей, старший, — поддержал седого товарища стоящий справа от него рыжебородый гном, шириной плеч способный поспорить с силачом горным троллем, с широченным топором в руках. — Клятвам подлой убийцы, бьющей из засады в спину беззащитному гному, цена жалкий подрезанный медяк.

— Да как ты смеешь! — возмутилась эльфийка, остро жалея, что в руках нет родного, с детства пристрелянного лука. Опережая арбалетчиков, она бы успела вскинуть его и пустить стрелу в лицо обидчику.

Правда, толку от этого отчаянного выстрела вышло бы немного. Вероятней всего, стрела отскочила бы от толстой стальной пластины гномьего забрала. Её же потом наверняка изрешетили бы болтами. Но уж лучше принять достойную смерть в бою, чем вот так бессильно глотать незаслуженные оскорбления.

— Не верите мне — убейте! Но не нужно порочить моё светлое имя недостойными подозрениями! — бросила уже всем гномам отчаянная эльфийка. — Где доказательства моей стрельбы? Предъявите стрелы!

— Ишь ты, храбрая какая, — усмехнулся предводитель гномов, опуская свой топор. Два могучих гнома с топорами последовали его примеру, а вот арбалетчики и не подумали опустить своё оружие, продолжая держать эльфийку на прицеле своих скорострелов.

— Желаешь доказательств, что ж, прошу идти за мной, — махнул рукой старший.

Повинуясь его жесту, четвёрка закованных в сталь воинов раздалась в стороны, и Ризидиэль увидела ещё одного гнома, до сей поры скрытого от неё телами товарищей. Этот шестой гном был без доспеха, в волчьей шубе на голое тело. Он без движения лежал на боку, и из спины его торчала длинная эльфийская стрела.

— Это не моя стрела, — едва взглянув на тяжело раненного, тут же объявила эльфийка. — У меня все стрелы с белым оперением, а здесь явно не белый цвет. Это не сложно проверить. Возьмите мой колчан и сравните стрелы.

— Да, ты права, стрелы обстрелявшего нас эльфа были с зелёным оперением, — вынужден был признать старший гномов.

От этих его слов по сердцу эльфийки словно полоснули тупым ножом. Ризидиэль стиснула зубы, чтобы не застонать и не выдать тем самым свою страшную догадку. Ведь зелёноперые стрелы были у её бесследно сгинувшего Лезля. Выходит, он и есть тот эльф, что отныне бьётся на стороне нежити, — тёмный эльф. Значит, зловещее предостережение Галлеана — правда, и её любимый безжалостной богиней смерти был превращён в жуткое бездушное чудовище.

Но гномам до поры до времени знать об этих её догадках было вовсе необязательно. И Ризидиэль постаралась придать лицу совершенно бесстрастный и безразличный вид.

— Но это ещё не доказывает её невиновности, — поспешил вмешаться седобородый советчик. — Быть может, у неё было два колчана со стрелами. В одном с зелёными перьями, в другом с белыми. Те, что с зелёными, она расстреляла, обстреливая нас из засады. А преследуя нас, прихватила полный колчан с белыми.

— Это не моя стрела, — повторила эльфийка. — Цвет оперения — очевидное, но отнюдь не единственное различие. Ты же сам арбалетчик, должен разбираться в стрелах. Неужели не видишь, что эта стрела гораздо толще и длиннее моих? Силы моих рук попросту не хватило бы, чтобы придать ей убойное ускорение.

— Твои доводы убедительны, — кивнул старший гномов. — Допустим, мы тебе поверим, что не ты в нас стреляла. Но где гарантия того, что ты не действуешь в паре с нашим обидчиком? И пока мы тут с тобой упражняемся в красноречии, твой напарник не целит в нас стрелой, выискивая уязвимые щели в нашей броне?

— Я сама по себе, — твёрдо объявила девушка. — Хотите верьте, хотите нет, но, кроме своего честного слова, иного доказательства у меня нет. Но если вы мне доверитесь, я, пожалуй, могла бы помочь вашему раненому другу.

— Ты целительница? — оживился старший гном.

— Не совсем, — улыбнулась эльфийка. — Моя мама целительница, а я, как старшая дочь, её помощница и ученица. Дар полновесной целительницы перейдёт ко мне только после смерти матери. Так испокон веков происходит в нашем роду. Я надеюсь, стать целительницей мне придётся не скоро. Но извлекать эльфийские стрелы и заговаривать нанесённые ими раны мама, к счастью, меня уже обучила.

Ризидиэль открыла гномам почти всю правду о себе. Умолчала она лишь о том, что раны, остающиеся после извлечения зачарованных эльфийских стрел, если до извлечения не подобрать контрзаклинание, блокирующее разрушительный эффект наложенных на стрелу чар, как правило, крайне болезненны и очень трудно потом зарастают. Даже её матери, опытной целительнице, при врачевании подобных ран порой приходилось изрядно попотеть, исследуя запутанный клубок опасных чар. Составление точной формулы контрзаклинания занимало гораздо больше времени, чем сама операция по извлечению стрелы, и отнимало, как правило, добрый час драгоценного времени целительницы. А учитывая, что мать была во многие разы искуснее дочери, самой Ризидиэль с составлением контрзаклинания пришлось бы промучиться не один час и даже не два, а гораздо дольше. Но в данном конкретном случае, если ранившая гнома стрела была выпущена рукой любимого (в чём Ризидиэль уже совершенно не сомневалась), сплести контрзаклинание на набор её чар девушке не составит труда, потому как она неоднократно практиковалась в расшифровке чар как раз на стрелах Лезля, и здесь для неё не было секретов.