– Как, затыкать рот свободной речи и правам прессы?! Правительство не посмеет после того, что сделали французы. – И шиллинги исчезли.

– Неблаговидный поступок, вот что это такое, – сказала Элли, кипя от злости.

– Согласен, – ответил Хэпворт с ухмылкой, показав больше своих желтых зубов, чем ей хотелось бы видеть. – Однако другой джентльмен заплатил мне двадцать.

– Кто-то еще заплатил вам за то, чтобы вы напечатали опровержение?

– Вот именно. Секретарь его светлости.

Элли вынула из своего кармана драгоценный шиллинг.

– Кто?

– Да ясно кто – ваш дед, маркиз Монтфорд.

Элли улыбнулась, у нее отлегло от сердца. Все-таки кровь не вода и не газетные чернила. У нее есть родные, и она была права, решив отдаться на милость и гостеприимство его светлости.

Элли гордо улыбнулась Джеку.

– Лорд Монтфорд в самом деле печется обо мне.

– Ага, – сказал Хэпворт. – Уж так печется, что заплатил мне за публикацию сообщения, что его внучка умерла.

– Как он смеет!

– А вы что же, думали, что владелец скандальной газетенки окажется достойным человеком? Он занимается своим делом для того, чтобы получать деньги, а не отказываться от них. – Джек взял Элли за руку и подвел к карете. В соседнем доме уже отдернули оконные занавески. Одному небу было известно, что подумали бы зеваки, увидев разъяренную, плохо одетую особу, устроившую сцену прямо на улице.

– Я не о нем. Я имею в виду маркиза Монтфорда. Как мог мой родной дед заплатить кому-то, чтобы тот объявил о моей смерти?

Джек придержал дверцу кареты, надеясь, что Элли усядется в нее прежде, чем их заметит Рашель из своего окна, которое находилось над помещением редакции. Ему совершенно не хотелось возиться еще с одной разозлившейся женщиной.

– Для него это так.

Однако Элли не села в карету.

– Но я жива!

– Конечно, жива. – Хотя в большей степени, чем этого хотелось бы некоему джентльмену… – И Хэпворту придется сообщить об этом.

Миссис Крандалл уже сидела в карете. Харриет…

– Черт побери, постреленок, отойди от лошади, пока она тебя не затоптала! Она не привыкла к детям.

– А можно мне покататься на ней?

– Конечно, нет!

– А я считаю, капитан, что вы должны подумать об этом, – сказала Элли. – Мне кажется, это очень хорошая мысль. Посадите Харриет перед собой и поезжайте в парк. Покажите, как вы горды тем, что ее отдали вам под опеку. Представьте ее своим знакомым как дочь вашего павшего в сражении друга. Покажите обществу, что нет ничего постыдного ни в ее происхождении, ни в вашем опекунстве.

– Прекрасно, мы все можем поехать туда в карете.

– Нет, у меня есть другие дела, – сказала Элл и, направляясь к углу дома. – Если вы хотите взять карету, я найму извозчика.

– Вы ведь не намерены снова отправиться искать место? Подождите хотя бы опровержения. Тогда у вас будет больше возможностей. – У какого-нибудь пигмея, охотника за головами, было больше шансов устроиться гувернанткой, чем у мисс Силвер. – Через пару дней я получу письмо от брата. Он или его жена, возможно, знают, где есть место учительницы.

– Мое дело не относится к поискам работы. Это дело жизни или смерти. Моей. Или Монтфорда.

Убийственное выражение глаз мисс Силвер вызвало у Джека большие сомнения. Господи, если она накинется на лорда Монтфорда, они никогда не покончат со скандалом, сколько бы денег он ни потратил. Но, к его сожалению, чопорная и строгая особа превратилась в мегеру прямо у него на глазах – и на глазах у всех зевак.

– Давайте сядем в карету и все обсудим.

Элл и дернула головой в знак согласия, но в карету не села, а подошла к кучеру.

– Джеймс, вы знаете, где находится дом Монтфорда?

– А то как же, мисс. Кто ж этого не знает. На Гросвенор-сквер.

– Прекрасно. Вот и везите меня туда. Я собираюсь нанести визит своему деду.

Как же это он утратил контроль над ситуацией, не говоря уже о собственном экипаже и кучере? Джек с удовольствием обнаружил, что в Элл и есть решительность, что пренебрежение, которое выказали ей родственники, не произвело на нее удручающего впечатления, но он с сожалением понял, что она наивна. Что она надеется уладить, встретившись с Монтфордом? Ее ждет еще больше унижений, если этот человек прикажет выставить ее насильно. А это со всей очевидностью означало, что Джеку придется поехать с ней и защищать ее.

Джек сел в карету следом за Элли, предварительно привязав свою лошадь сзади.

– Вы когда-нибудь видели этого человека? – спросил он у Элли.

– Нет. А что? Разве у него две головы?

– Вы о нем что-нибудь знаете?

– Только то, что он богат, а его сын не вынес совместной жизни с отцом. Мой отец не стал бы дурно отзываться об этом человеке. Вы хотите меня напугать? Не поможет. Я все равно пойду туда.

Джек знал Монтфорда только в лицо да еще по его репутации, однако и то и другое не обнадеживало. Дожив почти до семидесяти лет, пользуясь поддержкой королевской семьи, обладая огромным состоянием, Монтфорд жил по правилам, созданным им самим.

– Известно, что маркиз способен напугать кого угодно. Ваш дед очень недружелюбный человек. Зачем же вам с ним встречаться? Боюсь, что вы зря потратите время, если надеетесь, что он встретит вас с распростертыми объятиями.

– Я не дура. За все эти годы он так и не простил мою мать, и я не надеюсь, что он простит меня только за то, что я существую. Но он не имеет права отрицать мое существование. Я знаю, что не смогу сдвинуть гору. Однако вырезать на ней свое имя смогу.

– Ножом? – Харриет пригнулась вперед, ей очень хотелось узнать побольше. – Вы хотите его зарезать? У меня есть рогатка. А у папы Джека, наверное, есть шпага, если он даже и продал свои пистолеты. Можно съездить домой за всем этим.

– Нет! – воскликнули разом Элли и Джек.

Миссис Крандалл прижалась к кожаным подушкам. Она выжила во время войны; теперь, когда будущее представлялось ей в розовом цвете, ей не хотелось, чтобы ее повесили за нападение на знатного человека.

– Пожалуй, я сойду у следующего угла.

Элли и Джек снова разом сказали «нет».

– Мне нужно, чтобы вы пошли со мной из соображения приличий, – сказала Элли пожилой женщине. – А вы, капитан, будете присматривать за Харриет.

Однако он предпочел бы встретиться со львом в его логове.

– Я пойду с вами.

– Нет. Я должна все сделать сама.