Рорк сунул карандаш в карман.

– Да, пожалуй. А я еще раз осмотрю место, с которого начался пожар. Поговорю с соседями, узнаю, не слышали ли они чего-нибудь подозрительного, и все такое. Мое почтение, капитан Джек. Если я что-нибудь узнаю, я сообщу вам. Рад был познакомиться, мисс Силвер, пусть даже и при таких обстоятельствах.

Он поклонился и вышел, а остальные потянулись следом: кто отправился заканчивать уборку, а кто – ложиться спать.

Элли попросила Кэллоуэя отнести наверх Харриет, но Джек сказал, что сам сделает это. Потом добавил:

– Я еще не поблагодарил вас должным образом, мисс Силвер… Элли.

– Это, право, пустяки. Я действовала, не думая. Всякий поступил бы на моем месте так же. – И она добавила: – Джек, – с удовольствием ощутив на языке звучание его имени. Назвать его по имени было не более неприлично, чем вести разговор в ночной рубашке, практически наедине, если не считать спящего ребенка и полупустой бутылки бренди. Мало что может быть более неприличным, подумала Элли, слегка хихикнув. Это от бренди, тут же поправила она себя мысленно.

Джек, судя по всему, чувствовал такую же легкость в мыслях, потому что усмехнулся, глядя на нее.

– Никто не мог бы поступить лучше. Вы оказались настоящей героиней. Спасли клуб и людей.

– Вздор, Кэллоуэй и повар довольно скоро пришли мне на помощь.

– Но первой пожар обнаружили вы, мисс Эллисон Силвер. И я клянусь, что буду вам вечно признателен! – Он был так рад и так счастлив – и немного слишком пьян от бренди и усталости, – что схватил Элли на руки и покружил в воздухе. – Вы великолепны!

Элли удивленно вскрикнула, а Джек рассмеялся, нагнулся и поцеловал ее в щеку.

Элли дернулась, чтобы сделать ему выговор. Но ее движение спровоцировало новый поцелуй Джека – на сей раз в губы.

Элли не закричала. Она словно потеряла способность двигаться. А Джек прижался к ее губам посильнее и привлек ее к себе. Губы Элли под его губами стали мягче, а его тело рядом с ее телом стало, напротив, кое-где тверже.

Элли сказала себе, что это похоже на огонь – не нужно думать, нужно действовать. Вот она и действовала – отдаваясь поцелую целиком. Ведь неизвестно, поцелует ее еще когда-нибудь кто-нибудь или этот поцелуй останется единственным в ее жизни.

Она отвечала на поцелуй Джека неумело, несмотря на всю свою образованность. Но она готова была учиться и даже согласна была экспериментировать… Одному небу ведомо, как долго мог продолжаться этот урок любовных ласк или как далеко позволила бы Элли забрести рукам Джека. А они между тем уже распускали ей косу и путались в локонах, падающих на спину Элли…

– А как же я, папа Джек? – раздался рядом детский голосок. – Я помогла спасти клуб от шулера.

Элли отпрянула, смущенная тем, что ребенок видел, как она целуется, с Джеком. Но тот улыбнулся и подошел к креслу Харриет. Он взял девочку на руки прямо с одеялом и покружил в воздухе точно так же, как кружил Элли.

– Ты тоже великолепна, малышка! И я – самый счастливый человек на свете, потому что вы обе есть у меня.

И он снова закружил Харриет.

Великие боги, он поцеловал мисс Силвер! Конечно, Джек не собирался этого делать, с таким же успехом он мог вознамериться принять ванну на рассвете. Но однако вот он сидит в лохани с еле теплой водой, потому что нагревать ее как следует не было времени.

Боже! А ведь он думал, что поцеловать эту гувернантку – все равно, что поцеловать в губы его вонючую старую собаку, но оказалось, что это не так. Поцелуй был восхитителен, прелестен, и Джеку страшно хотелось повторить его.

Вода в лохани была не настолько холодной, чтобы помешать его телу вспоминать, какой Элли была в его объятиях, как прижималась к его груди. Кто бы мог подумать, мисс Силвер не носит корсета и у нее не такая уж и маленькая грудь. И к тому, же она такая мягкая, совсем как ее губы под его губами, такая же мягкая, как ее сладостное дыхание, такая же мягкая, как эти темно-золотые локоны, струящиеся между его пальцами. А вот сам вовсе не был мягок!

Джек был не только возбужден – он был изумлен. У него было множество всяких Рашелей Пуатье, женщин, имена или лица которых он забывал через месяц, или через неделю, или через день, – но ничего подобного он еще никогда не испытывал. Никогда еще он не был охвачен таким пылом от простого поцелуя, никогда еще не помнил поцелуй так долго. Подумать только, какая-то старая дева. Он, должно быть, потерял рассудок.

Лучше бы он думал о том, кто хотел погубить его и его клуб, а не о том, как мисс Силвер вывела его из равновесия. Мисс Силвер, Эллисон, Элли. Он натирался этими именами, как мочалкой, нет, скорее как свежим полотенцем, и ему ничего не оставалось, кроме как вытереться насухо. Рассудок со своими доводами молчал. Эта женщина, по сути, разрушала его беспечную жизнь.

Беспечную? Теперь он должен заботиться о ребенке, заниматься своим делом, обеспечивать множество зависящих от него людей, давать деньги на благотворительность, стараться найти сестру и сводить концы с концами. А теперь еще возникла беспокойная тяга к несоблазнительной женщине. По сравнению с этим даже войну с французами можно назвать беспечным делом.

Джек попытался взять под контроль свои мысли и возбуждение. Кто развел огонь у его задней двери?.. И должен ли он жениться на мисс Силвер? Он уже погубил ее репутацию, хотя не по своей вине, и чуть было не лишил ее добродетели, и не сделал этого не потому, что обуздал себя. Нет, сказал себе Джек, он не стал бы ласкать мисс Силвер на том же столе, где играют в кости. Уж не настолько он распустился. Он все еще джентльмен. Но хотя бы отнес ее наверх, в спальню.

Нет, нет, нет! Она остановила бы его, и Джек это знал. Она дала бы ему пощечину. Единственной причиной, почему она этого не сделала, было бренди и необыкновенность момента. Поцелуй, начавшийся случайно, был праздником жизни после чуть ли не смерти, он утверждал наслаждение после страха гибели. Джек видел такое в армии после боя, когда люди сходили с ума, жаждая женщин, чтобы утолить жажду крови. Но он не берсерк, не безумец, который не в состоянии властвовать над своими аппетитами. Он пришел бы в себя. То есть Джек надеялся, что пришел бы.

Или Элли пришла бы в себя. Но после одного-единственного поцелуя глаза у нее стали мечтательными. Эта женщина была настолько невежественна в страсти, что, наверное, не стала бы возражать, если бы он расстегнул на ней ночную рубашку и добрался до атласной кожи. В своей неопытности она, наверное, не заметила бы, даже если б он провел рукой по ее бедру и поднял подол рубашки. Черт побери, она, наверное, была настолько же сбита с толку, как и он, и беззаботно приняла бы участие в собственном соблазнении, забыв, кто она и где находится.

А что было бы утром? Нет, не хотелось бы ему встретиться с Элли Силвер после ночи запретных ласк, когда пары бренди выдохнутся и в гувернантке проснутся угрызения совести.