– Мам, пошли дальше смотреть, – сказал Сережка. – Здесь уже ничего не найдем.

Я кивнула, соглашаясь. Мы принялись осматривать остальную часть комнаты: Сережка – по низу, я – на уровне своего роста. Наверное, лезть к потолку было бессмысленно. Мне почему-то казалось, что мы выполняем бессмысленную работу: все, что было спрятано, уже найдено до нас. В нише и, может, в печи.

Мы примерно с полчаса обследовали стены комнаты, правда, с меньшим усердием, чем у себя в квартире. Затем Сережка предложил отложить это занятие до завтра. Я с ним охотно согласилась, подумав, что завтра мы направим сюда Ивана Петровича с Ольгой Николаевной, а сами посидим наверху. Будем работать посменно.

Мы вернулись к дыре. Ольга Николаевна с Иваном Петровичем склонились над нами и шепотом спросили:

– Ну как?

– Ничего, – махнула рукой я. – Если что и было, забрали до нас. Бросайте веревку.

– Марина, найди, на что встать, как я тебе говорил, – свесил голову Иван Петрович. – А Сережка потом отодвинет назад. Его-то и так вытащим.

Только я сделала шаг в сторону, чтобы из соседней комнаты принести средних размеров стол, который Сережка смог бы отодвинуть из-под дыры к стене, как раздался скрип двери. У меня душа ушла в пятки. Сережка впился в мою руку и задрожал, как лист на ветру. Ольга Николаевна вспомнила Господа, Иван Петрович шумно вздохнул, а потом прошептал: «Чур меня!» Мы все дружно, не сговариваясь, перекрестились.

Скрип раздался наверху, в мансарде, со стороны второго входа. Художники всегда пользовались нашей лестницей, предпочитая нашу всегда открытую дверь вывертам «новых русских». Да и кто знает жильцов парадного подъезда? Если бы художники стали ходить через них, могли бы гораздо раньше лишиться мансарды, кому-то не угодив. Вася говорил, что с парадного входа вообще ни разу не заходил, но дверь там имелась. Забита она или нет, я не знала. И тут в тишине послышались осторожные шаги. Потом незнакомец остановился.

Нечистая сила? Привидение? Или привидения ходят беззвучно? А может, летают, не касаясь пола? Правда, я склонялась к мысли, что в мансарду зашел кто-то живой. Но кто мог пожаловать среди ночи? Кто-то увидел отсветы наших фонариков? Но кто станет смотреть в окна шестого этажа? Если только за мансардой не следили специально… Или нас услышали на четвертом? Нет, маловероятно, мы с Сережкой ходили тихо, ничего тут не передвигали. И слышимость в нашем доме все-таки не как в новостройках.

– Прячьтесь, – шепнула сверху Ольга Николаевна.

Я услышала, что они с Иваном Петровичем отходят назад, в сторону двери, ведущей на нашу лестницу. Но их шаги все равно были слышны, как и другие… Но те, другие, были гораздо тише…

Я выключила фонарик и попыталась вспомнить, какую мебель я видела в этой квартире. Ну хоть бы шкаф какой-нибудь… Стоявший напротив меня был разбит, в нем не спрячешься. Эх, если бы в нише была дверь! Сережка потащил меня в соседнюю комнату. Стараясь ступать как можно тише, мы бросились туда.

Мы в испуге озирались по сторонам, напряженно соображая: куда бы забраться? Хоть бы кровать какая-то, под которую можно было бы залезть. Портьера, за которую встать. И шкаф, шкаф… Тот, на который упал мой взгляд, зиял раскрытой дверцей. Я подскочила к нему, взялась за дверцу, она дико заскрипела. Я вся сжалась от этого звука и отпрыгнула назад, снова озираясь, потому что в этом шкафу нам не спрятаться, даже не проверить, закроется ли дверца до конца, – с таким-то скрипом.

Сережка выскочил в коридор. Может, там есть какие-то стенные шкафы? Но не тут-то было. Из коридора мы заглянули в комнату с нишей, потом в соседнюю, заваленную всяким барахлом от пола до потолка. Если прятаться, то только здесь.

– Думай! – шепнула я сыну.

И тут наверху раздался жуткий грохот. Как я поняла, упал или Иван Петрович, или Ольга Николаевна. Шаги перешли в топот бегущих ног, и я услышала мужские голоса. Слава богу, хоть не привидения! А то я уже готова была подумать, что это или дух скелета вернулся, или дух деда Лукичева, или еще чей из бывших жильцов.

Наверху истошно кричали. Ольга Николаевна. Потом Иван Петрович. Незнакомые голоса. Звуки борьбы. Что-то упало с жутким грохотом, разнесшимся в ночной тишине. Господи, что делать-то? И ведь мне наверх не забраться, чтобы им помочь. Хотя как я им помогу? Ведь ни автомат, ни пистолет не взяли, черт побери! Наших же убьют, а я тут стою как истукан. И что же нас сюда понесло?! И кто тут еще может быть?!

Я стояла неподвижно, не зная, за что хвататься. Сережка же обследовал комнату в поисках укрытия. Просто сидеть за кучей добра смысла не имело: найдут. Ребенок уже каким-то образом протиснулся к окну, выглянул на улицу, потом пошел обратно, вылетел в коридор, куда-то понесся – я слышала его шаги в соседней комнате.

И вдруг из соседней комнаты послышался скрип, казалось, вдруг начала двигаться стена. Влекомая материнским инстинктом, я бросилась к сыну, истошно завопив:

– Сережка!!!

Что-то продолжало грохотать и скрипеть. В комнату, где обвалился потолок, кто-то спрыгнул сверху. Продолжала кричать Ольга Николаевна.

Я влетела в комнату с нишей и увидела зияющую дыру. Стена в самом деле отодвинулась, открывая какой-то проход. Сережка уже стоял внутри прохода.

– Мама, сюда! – позвал он.

Я бросилась за сыном.

– Руки! – гаркнул кто-то у меня за спиной.

Я влетела в зияющий черный проем, Сережка на что-то нажал – и стена снова начала двигаться. Мне казалось, что она закрывается очень медленно, что она не успеет закрыться… Комнату осветила вспышка, но мы с Сережкой успели рухнуть на пол. Пули просвистели у нас над головами, второй выстрел прозвучал глухо, потому что стреляли уже за стеной. Дверь закрылась. Мы оказались в кромешной тьме.

За стеной что-то кричали, но мы могли разобрать только отдельные слова. Потом кто-то стал колотить по кирпичам – но что толку?

Мы с Сережкой медленно поднялись с пола.

– Ты как? – прошептала я.

– Нормально, – ответил сын. – Осторожно, здесь лестница.

Слава богу, фонарик я не выронила и не разбила. Я включила его и осветила помещение. Мы стояли на небольшой площадке. Слева от потайной двери, сквозь которую мы проникли, начинались ступеньки, ведущие вниз.

Я спросила у сына, что он сделал. Ребенок объяснил, что мысль о потайной комнате (он не предполагал, что тут окажется еще и лестница) пришла ему в голову, когда он выглянул в окно. Окна двух соседних комнат, по идее, должны были бы располагаться совсем рядом – они же находятся фактически в углах; но если выглянуть наружу, то оказывается, что между ними довольно приличное расстояние. У нас же в доме стены не такой толщины? Значит, тут должно что-то быть.

Сережка бросился к нише и в отчаянии ощупал ее еще раз. То ли высшие силы ему помогли, то ли удача была на нашей стороне, то ли дух деда Лукичева решил за нас вступиться, но сын каким-то образом коснулся нужного кирпичика, и стена чуть начала отодвигаться. Ребенок сам бы не смог показать, чего он коснулся – исследования придется проводить вновь. Если, конечно, мы еще когда-нибудь подойдем к нише с другой стороны.