— Ясно…

— Ничего вам не ясно, — возразил мистер Перри, теребя бороду. — Я не договорил. На том дело не кончилось. Через пару дней ко мне врывается Лорример, белый как полотно, кипя гневом. Сразу бросился в галерею, выскочил вдвое быстрее, заорал: «Где портрет, черт возьми?» Я ему говорю, продан. «Зачем, мать твою?» — рявкнул он. Ну, я сам служил в военном флоте, ответил соответственно. Он слегка успокоился, как бы насупился, говорит: «Я его забрать хотел». Я говорю, не знал. Попытался отдать ему деньги за вычетом небольшого процента. Он не взял. Буркнул: «Оставьте себе эти распроклятые деньги, — добавил: — Вот сучка!» — и выскочил из магазина. Больше я его не видел. Наверно, с тех пор в другом месте приобретал материалы.

Мередит поблагодарила хозяина магазинчика и поехала к ректорию, твердя про себя: «Дура, дура, дура!..» Прошла прямо в гостиную к портрету Евы на стене. Действительно, письмо небрежное. Разумеется, подпись художника с первого взгляда, брошенного по приезде, ничего ей не сказала. Тем не менее она должна была вспомнить, особенно после знакомства с Филипом. Она вгляделась в уголок полотна. Да, подпись стоит, почти закрытая краешком позолоченной рамы.

— Я надеялась, что не заметишь.

Мередит резко оглянулась. В дверях стояла Ева, элегантная в светло-зеленом шелковом крепе. Медленно вошла в комнату, с неудовольствием бросила взгляд на картину.

— Почему ты не сказала, что портрет написал Лорример?

Ева пожала плечами:

— Разве это важно? Сейчас было бы нетактично напоминать об этом. Особенно Саре. Я ему не позировала. Он писал с фотографии. До покупки этого дома Роберт часто разъезжал по делам. Побывал здесь, узнал, что дом пустует, решил переехать. Не знаю, как он познакомился с Лорримером, но Роберт всегда интересовался молодыми людьми. Поощрял таланты. Попросил написать портрет с фотографии, хотел мне сюрприз сделать. Мы только что поженились, он постоянно делал мне подарки. Вышло сравнительно неплохо, ему понравилось. Он велел его здесь повесить. Наверно, глядя на него, думал, что сделал хорошее дело, помог Лорримеру. Роберту это было приятно, возможно, поэтому портрет ему нравился. А я Лорримера до переезда сюда никогда не встречала. По правде сказать, удивилась — портрет на стене, а художник, ершистый такой парень, живет рядом, рукой подать. После смерти Роберта не могла его снять… понимаешь… — Ева умолкла.

Мередит поняла, что многого не знает и только начинает узнавать. Поднявшись наверх, села, глядя в окно своей спальни на подъездную дорожку. Потом открыла блокнот, пристроила на колене и написала:

«Во время деловых поездок Роберт познакомился с Лорримером, который по фотографии написал портрет Евы.

Роберт купил дом, перевез сюда Еву с Сарой.

Роберт умер, на его похоронах Сара познакомилась с Лейзенби и обручилась с ним.

Со временем Лорример написал портрет Сары, отдал на продажу в магазин Перри, где его купил Лейзенби. Впоследствии Лорример безуспешно пытался его вернуть.

Лорример делал фотокопии в библиотеке».

Она закрыла блокнот. Пора поговорить с Сарой, и на этот раз никакой чепухи!

— Господи помилуй, Алан! — недовольно воскликнула Лора, прислонясь к дверному косяку, скрестив на груди руки, оглядывая патио, где ее брат склонился над горшком с геранью. — Неужели ты начал беседовать с растениями? Знаю, так делают очень достойные люди, но я этого не перенесу.

— Нет! — возмущенно ответил Маркби. — Просто мыслю вслух.

— Кругом понаставил цветочные кадки, сам с собой разговариваешь… Одно хорошо — никогда не стоит вопрос о подарках на твой день рождения или на Рождество. Купишь мешок биоудобрения, и ты счастлив.

— Лучше, чем ненужные носки и галстуки.

Они вернулись на кухню.

— Я зашла пригласить тебя в воскресенье на ленч, — объявила Лора. — Дети тебя не видели целую вечность.

— Неправда, — возразил Маркби. — Я всех вас недавно приглашал на ленч, мы ели барбекю во дворе. Мне только что удалось отчистить патио от жирных пятен.

— Ты в дурном настроении. В любом случае это было как минимум два месяца назад. Больше. Это было, когда Ева Оуэнс впервые тебя попросила вести невесту в церковь. — Он что-то пробормотал и пошел прочь, но Лора продолжала обвиняющим тоном: — Дядюшка Алан превращается в мифическую фигуру вроде Санта-Клауса. Удивительно, что дети пока не принимают тебя за Санту, который появляется раз в год на Рождество с подарками и исчезает на двенадцать месяцев. В чем дело? Тебе мои дети не нравятся?

— Нравятся, но малое дитя вечно в постели, когда я прихожу. Оно вроде парализованного викторианского инвалида.

— Она, Алан, она! Не оно. У детей есть пол. Так мы увидим тебя в воскресенье? Пол говорит, футбол будет по телевизору, вместе посмотрите.

— Спасибо. — Маркби осмотрел со всех сторон цикламен на комоде. — Я очень занят. Спасибо за приглашение и прочее.

— Нельзя по воскресеньям работать, — сурово заявила Лора. — Ну, можно, но не нужно и не должно. Трудоголиком станешь!

— Не стану! — воинственно ответил он. — В данный момент у меня на руках очень сложное дело.

— Слушай, — перебила она, — у меня тоже дела на руках, но я все-таки нахожу время поесть! — Голос ее звучал безнадежно. После паузы она спросила: — Это насчет отравленного парня, соседа Евы Оуэнс?

— Именно. По-моему, сам навлек беду на свою голову, только смерть очень уж нехорошая. — Маркби поскреб подбородок. — Предпочитаю отравлению пулю или удар тупым предметом по голове. За ядом нелегко проследить.

— По сравнению с тупым предметом отравление почти утонченный способ, — возразила Лора.

Брат проницательно посмотрел на нее, и она не впервые подумала, что его дружелюбные любезные манеры успешно маскируют острый ум.

— Действительно, яд считается женским орудием. Хотя, может быть, представление устарело с тех пор, когда женщины были слабыми и беспомощными, а в каждом доме имелась банка мышьяка для борьбы с крысами.

— Что тебя тревожит, Алан? — тихо спросила Лора.

— Отсутствие очевидного мотива. Тип был довольно неприятный, но, если всех неприятных типов завтра поубивают, численность населения в десять раз сократится. Этого недостаточно. Жил один, самостоятельно зарабатывал, вполне справлялся. Коттедж принадлежал ему. Лорример его сразу купил и объяснил агенту, что унаследовал деньги от какого-то престарелого родственника. Нам пока не удалось найти никого из родных. Кому он так мешал, чтоб пойти на убийство? Кстати сказать, неприятные черты его характера проявились не сразу. Внешне он был вполне приятным и милым. Обычно такой вариант наихудший.

— Но ведь он не использовал свое внешнее обаяние для охоты за простодушными богатыми женщинами? — уточнила Лора.

— Кто знает? Возможно, мы еще просто не знаем о жертвах. Юношеский шарм действует безотказно. Даже мисс Митчелл сочла его приятным юношей, а она никому не позволит себя одурачить.