– Ваши проблемы никого не беспокоят, – зло перебила его Алиса. – Трешка принадлежит Ире, она там прописана!

Георгий Петрович разозлился не на шутку. Он освободил жилье, вышвырнул из своей квартиры вещи дочери и поклялся никогда более не иметь с мерзавкой дел. Одно время директор даже хотел сменить район проживания, но потом передумал. Школа, где работает Сметанин, находится в двух шагах от дома, тратить три часа на дорогу Георгию Петровичу не хотелось. Да и нельзя давать мерзавке уверенность, что она напугала отца. Он любил Ларису, та умерла из-за неисправности кофемолки.

– И вы не сталкивались в подъезде? Во дворе? – спросила я.

– Господь миловал, – мрачно ответил Сметанин. – Я ухожу в семь, а возвращаюсь к полуночи, на скамейке у подъезда не сижу, моя вторая жена Лиза умерла, когда Оксане исполнилось пятнадцать. Оксана прожила со мной до своего замужества. И вот парадокс: родная дочь вычеркнула меня из жизни. Я совершенно случайно от посторонних людей узнавал о ней новости. Родила девочку, мужа нет и не было, назвала ребенка Соней, мало зарабатывает. А вот Оксана каждый день забегала, она обо мне нежно заботится. Неисповедимы пути Господни, темна вода в облацех.

– Вы знали про болезнь Сони? – остановила я директора.

Георгий Петрович раздул щеки.

– Есть жестокое выражение: «За нас отомстят наши внуки». Софья стала наркоманкой, села на иглу, заработала гепатит и скончалась, не дождавшись пересадки печени. Ей никак не могли подобрать донора.

– Для человека, который перестал общаться с дочерью, вы хорошо осведомлены о ее делах, – отметила я.

Сметанин поморщился:

– Она ко мне заявилась! Со скандалом! Вошла в дом и закричала: «Дай денег! Раскошеливайся, иначе хуже будет!»

Георгий Петрович был поражен поведением Ирины. Он никак не ожидал, что давно вычеркнутая из его жизни дочь примчится с таким требованием, поэтому категорично ответил:

– Разговаривай нормально или убирайся!

Ирина сжала кулаки. Неизвестно, чем завершился бы ее визит, но, к счастью, именно в этот момент к отчиму заглянула Оксана. Она успокоила Иру, увела ее, а потом, вернувшись, рассказала Георгию Петровичу правду о Соне.

– Похоже, ваша внучка скоро умрет, – горестно вздыхала падчерица. – У нее практически не работает печень. Ира пришла просить денег на операцию в Германии.

– Вопль «раскошеливайся, иначе хуже будет» мало смахивает на просьбу, – не удержался Сметанин. – А сколько ей надо?

– Двести пятьдесят тысяч евро, – сообщила Оксана.

Георгий Петрович чуть не свалился на пол.

– Она с ума сошла? Откуда у директора школы такое состояние?

– Вы знаете, где сейчас живет Алиса Спиридонова? – неожиданно спросила Оксана.

– Понятия не имею, чему крайне рад, – отрезал директор школы, – а почему ты ею интересуешься?

Оксана поколебалась, но ответила:

– Ира в отчаянии. Если уж она решилась на откровенный разговор со мной и стала жаловаться, дело плохо. Соня – вот ради кого она живет. Ирина уверяет, что Вера Иосифова, теперь Орлова, сказочно разбогатела и непременно дала бы ей всю сумму, но...

– Даже если бывшая подруга детства владеет горой золота, по какой причине ей отдавать Ирине хотя бы часть? – перебил отчим падчерицу.

Оксана пожала плечами:

– Не знаю. Только Ирина не сомневается: Орлова могла бы ее выручить. Но Вера уже несколько лет лежит в коме.

– Вот несчастье! – воскликнул Сметанин. – Бедная девочка! Она мне всегда нравилась, тихая, старательная. Если Орлова и впрямь разбогатела, то полагаю, благодаря своей исключительной работоспособности.

Падчерица странно посмотрела на отчима:

– Вероятно. Может, подумаете, где найти Алису? Ирина хочет, чтобы Спиридонова побеседовала с Натальей Петровной.

– С кем? – окончательно запутался директор.

Оксана объяснила план Иры.

– Орлова лежит на аппаратах, ее финансами управляет свекровь, Наталья Петровна. Ирина знает некую тайну, за которую старшая Орлова точно заплатит деньги из капитала невестки.

– И при чем в этой каше Спиридонова? – не понял Георгий Петрович.

– Все логично, – пожала плечами Оксана, – Ирина владеет секретом, Наталья Петровна непременно даст за его сохранение двести пятьдесят тысяч на операцию Соне, но Ира не имеет доказательств, одно бла-бла. А вот Алиса и Ника Моргунова могут подтвердить слова Ирины, они тоже в курсе. Скажут Наталье Петровне, что Ира не врет. Та не смогла найти Алису, а сейчас ваша дочь пытается вычислить местожительство Моргуновой. Вы ее помните?

Директор порылся в памяти.

– Вероника Моргунова! Училась в одном классе с Ириной, талантливая художница, вроде поступила в Строгановское или Суриковское. А она при чем? Девочка иногда заглядывала к нам в гости, хороший был ребенок.

– Ирина вскользь упомянула про какое-то братство, – вздохнула Оксана, – в него входили она, Вера, Алиса и Ника. Девочки поклялись всегда приходить на помощь друг другу. Алиса или Ника, которая тоже в курсе тайны, непременно поедут к Наталье Петровне вместе с Ирой, та, чтобы информация не вылезла наружу, даст Ире деньги, и Соня выздоровеет. Ирина уверена, надо отыскать Моргунову со Спиридоновой, и все будет о’кей. Но Алисы нигде нет, а на поиски Ники тоже может уйти немало времени. Поэтому Ира просит денег у вас. В долг, она отдаст, как только получит сумму от Натальи Петровны.

Несмотря на тягостность разговора, Георгий Петрович засмеялся:

– И откуда у меня столь головокружительные деньги? Извини, милая, ты повторяешь бред, который придумала Ирина.

– Можете продать квартиру, – прошептала Оксана, – вы живете в хорошем районе, имеете три комнаты, общая площадь более ста сорока метров, дом сталинской постройки. В ваших силах спасти внучку.

Сметанин взял со стола очередной карандаш и сунул его в точилку.

– Вы не обратились к риелтору? – уточнила я.

Директор сильно крутанул ручку и сломал ее.

– Я не знаком с Софьей, она мне чужая, назвать внучкой девушку, которая ни разу ни на минуту не заглянула к деду, никогда не проявила ни заботы, ни внимания, у меня язык не поворачивается. Дочь Ирины наркоманка, отброс общества!

– Ну да, – тихо сказала я.

Георгий Петрович швырнул испорченную точилку в корзину.

– Начинать тягомотину с продажей квартиры было бессмысленно. Софья скончалась через пару дней после визита Ирины. А та решила взять грех на душу, покончила с собой, дочь сама выбрала путь. Какие ко мне претензии? Ей давно не восемнадцать, не двадцать, даже не тридцать лет. И к чему наша тягостная беседа? Ирина умерла. Все. Конец.