Когда мы остановились у подножия храма в центре Ангкор-Вата, парень совсем разошелся.

– Конечно, интересно сравнить махаяну[15] и тераваду[16], но с точки зрения истории не стоит забывать об анимизме[17], который превалировал в ранней кхмерской империи – например, веру в неак та[18]. Возможно, вы заметили Нага, бога– змея с человеческим торсом у входа? Это…

– Прошу прощения, – вмешался Мика.

– Да?

– Можно на него залезть? – Брат указал на храм.

Оставшийся час мы исследовали руины в одиночестве. Мы поднимались по пологим крошащимся ступеням и бродили по каменным коридорам, фотографировались и обозревали Ангкор-Ват с высоты.

– Надеюсь, по всему этому не проводится никакой тест – я бы его завалил, – сказал Мика по пути к выходу.

– Мы оба его завалили бы.

– Подумать только, прошло уже две недели! – помолчав, сказал Мика.

– Время пролетело незаметно.

– Грустно. Я месяцами мечтал об этом путешествии, и вот уже половина его позади. Как-то быстро оно проходит.

– Все мечты таковы. Ты отчаянно чего-нибудь хочешь, потом получаешь – и вдруг оно заканчивается. Как соревнования по бегу – все твои тренировки укладываются в несколько минут на беговой дорожке. Секрет в том, чтобы ценить процесс.

– Решил подсадить меня на философию?

– Нет, просто к слову пришлось.

– Тогда ладно. Сегодня и так было слишком много философии.

Некоторое время мы молчали.

– Скучаешь по Кристине? – спросил я.

– Да. И по детям. А ты?

Я кивнул.

– Я соскучился по ним сразу же, как уехал.

* * *

Мы с Кэт поженились в ее родном городе Манчестере, находящемся в штате Нью-Гэмпшир. За предыдущие шесть месяцев она сделала все необходимые приготовления из моего дома и к родителям приезжала лишь дважды. Моя невеста, как оказалось, при необходимости умела действовать с большой отдачей.

Мы поженились двадцать второго июля 1989 года в католической церкви, которую Кэт посещала с детства. Я не мог отвести от нее глаз, когда она шла по проходу в сопровождении своего отца. Глаза Кэт сияли под вуалью, а руки слегка дрожали в моих руках. Я едва помню церемонию, единственное, что врезалось в память – как я надел ей на пальчик кольцо. Свадебные торжества тоже прошли как в тумане, и праздновать наш медовый месяц на гавайский остров Мауи мы приехали жутко уставшими. Эта поездка стала подарком от Билли и Пэт Миллс, которые полюбили Кэт не меньше, чем я. Лайза, которая давно нашла себе другого мужчину, в шутку называла меня «бывший парень, который все никак не уйдет».

Бракосочетание и свадьба проходили на другой стороне континента, так что лишь немногие из моих друзей смогли приехать. Однако мама решила устроить в нашу честь вечеринку в Сакраменто. Она украсила задний двор, испекла торт, наготовила еды и созвала всех, кого я знал с детства. Вечеринка длилась несколько часов и оказалась даже более веселой, чем свадьба в Манчестере.

Вернувшись с Мауи, мы с Микой приобрели два дома для сдачи в аренду, а я закончил свой второй – так и не опубликованный – роман. Я был увлечен новым бизнесом и глубоко любил жену. Никогда еще я так весело не проводил летний вечер, как на устроенном мамой празднике.

Мама веселилась еще больше нас. Она сказала, что намерена вскоре уволиться. Мы окончили учебу, отец зарабатывает больше, чем когда-либо, так что она может не работать. Она достаточно поработала за свою жизнь и теперь хочет проводить время, наслаждаясь семьей и катаясь с отцом на лошадях.

– Вообще-то мы собираемся снова прокатиться в следующие выходные, – сияя, призналась она.

Шесть недель спустя, тоже в пятничный вечер, мы с Кэти приехали к моим родителям на барбекю. Мы там были единственными – Мика возвращался из Канкуна лишь в субботу, а Дана укатила с бойфрендом в Лос-Анджелес. Вечер выдался тихим. Мы готовили, ели, а потом в гостиной смотрели фильм. Когда стемнело, я сказал, что мы с Кэти едем домой, и поцеловал маму в щеку.

– Может, мы приедем завтра, – добавил я.

– Хорошо. Будем рады видеть вас. Осторожнее за рулем! – ответила мама.

– Пока, мам! – Я помахал ей рукой.

* * *

В полдень родители ехали на лошадях по тропе, идущей вдоль Американской реки. Тот августовский день выдался жарким, как всегда бывает в долине Сакраменто – температура под сорок и полное безветрие, лишь на горизонте белеют несколько облаков. Мама и папа устроили пикник в одном из тенистых местечек парка и чуть позже вновь сели на лошадей. Из-за жары родители не давали им бежать рысью или галопом и ехали тихим шагом, любуясь окрестностями и разговаривая.

Там, где река делает крюк, дорожка сужалась, и отец на Наполеоне поехал первым, а мама на Чинук держалась чуть позади. Со слов отца, ничто не предвещало того, что потом произошло. Не было ни внезапных звуков, ни змей. Правда, на гравийной дорожке встречались крупные камни, но опять-таки, Чинук ничто не мешало обходить их. К тому же обе лошади – и тысячи лошадей до них – много раз ходили этой дорогой.

Однако Чинук почему-то споткнулась.

Я был у себя на кухне, когда зазвонил телефон. На другом конце провода слышалось тяжелое дыхание отца.

– С твоей мамой произошел несчастный случай… Она упала с лошади… Ее отвезли в медцентр Калифорнийского университета…

– Как она?

– Не знаю. Я ничего не знаю! – Его голос звучал одновременно взволнованно и отстраненно. – Я должен был отвести лошадей домой. Я еще не говорил с врачом… Сейчас поеду туда.

– Я скоро буду.

Мы с Кэти приехали в больницу, испуганные, убеждая себя, что все обойдется. Вбежали в реанимационное отделение и стали расспрашивать дежурную медсестру.

Сверившись с записями и поговорив с кем-то, она сказала нам:

– Ваша мать в хирургии с подозрением на разрыв селезенки и перелом руки.

Я облегченно выдохнул. Повреждения серьезные, но не смертельные. Вдруг в дверь вошел Майк Маротти, мой школьный друг, с которым мы вместе участвовали в эстафетных бегах.