– Там хорошо п-платили, – небрежно ответил Петя.

– Только из-за этого?

– Нет, конечно. Просто… я хотел, чтобы люди видели, чтобы они знали. Люди не хотят замечать чужой б-боли. Приходится тыкать их носами.

– Поэтому твои фотографии такие…

– Кровавые?

Марго покачала головой:

– Страшные.

– Видимо, да. Нынче людей трудно чем-то зацепить. Приходится прибегать к запрещенным приемам.

Марго скользнула взглядом по снимкам.

– И все-таки, несмотря ни на что, ты классный мастер.

– Фотографии, сестренка, это тени души. Если удастся поймать такую тень, значит, снимок будет удачным. – Он подумал и пояснил, морща лоб: – Фотография – это никакое не искусство, это магия. Прошлое существует в фотографиях, оно н-никуда не исчезает. Оно есть, и все. И неважно, кто в момент съемки стоял у фотоаппарата. Человек тут вообще не важен. Важен т-только снимок. Объектив вместо глаза.

– Я вижу, ты много об этом думал.

– Было дело. Понимаешь, фотография – это дыра в ткани времени, дыра, через к-которую мы можем заглянуть в прошлое. Но иногда и прошлое может взглянуть на нас оттуда.

– Ты говоришь как какой-нибудь мистик, а не как разумный человек.

– Я ни во что не ставлю разум д-дремлющий, – с грустной улыбкой процитировал Петя.

В сумочке у Марго запел мобильник. Марго, повозившись с сумкой, достала его, прочла сообщение.

Вынужден уехать по делам. Когда вернусь, дам о себе знать.

Андрей Берсенев.

– Какая свинья, – пробормотала Марго, сощурив похолодевшие глаза.

– Это ты п-про кого? – поинтересовался Петя.

– Не важно.

Телефон снова полетел в сумку.

«Каков подлец, – думала Марго без всякой злобы, лишь с досадой и обидой. – Как год назад. Сообщение прислал – герой! Не буду о нем думать – слишком много чести для подлеца».

Марго с фужером в руке поднялась с дивана и подошла к стене. На этот раз ее взгляд привлекла одна фотография, на которую в прежний приход она как-то не обратила внимания.

Это был небольшой черно-белый снимок женщины в черной одежде. Она сидела на фоне облупившейся кирпичной стены. Сидела то ли на земле, то ли на маленьком стульчике, устало положив локти на колени. Кисти ее рук – белые, с длинными, ухоженными пальцами – расслабленно свисали с коленей. На голове у женщины было что-то вроде черной шапочки, а на лицо спадала темная вуаль, полностью закрывающая глаза, нос и губы, и оставляя на виду лишь острый подбородок.

Марго ткнула фужером в снимок и спросила:

– Кто это?

– Это? – Петя остановился рядом с ней. Отпил шампанского и пожал плечами. – Точно не знаю. Снимок очень старый, начала прошлого века. Думаю, это египетская цыганка. Какая-нибудь гадалка, предсказывающая судьбу по картам таро. В то время их в Египте было много. Да и сейчас еще встречаются. Надо же чем-то развлекать туристов, – с усмешкой добавил он.

– Откуда у тебя эта фотография?

– Переснял из старого, дореволюционного журнала. Не знаю, чем она меня зацепила… Хотя, кажется, знаю. Ее лицо закрыто вуалью, но, если хорошенько присмотреться, можно разглядеть ее глаза. Там, в глубине. Они едва просвечивают, но все же их видно. Для меня ее взгляд – тот самый взгляд из прошлого, о котором я тебе говорил.

– Она и правда смотрит. – Марго повела плечами. – Жуть какая. Сорвать бы с нее вуаль и посмотреть, что под ней. Хотя нет, не надо. Вдруг там что-то страшное!

– Страшное лицо времени! – Петя засмеялся. – Не забивай себе этим г-голову, сестричка. Пойдем допьем шампанское.

Марго вернулась к столу, все время оглядываясь на фотографию.

– Мне кажется, что она смотрит на меня из-под своей вуали, – сказала Марго. – Совершенно идиотское ощущение.

– И кто из нас после этого с-сумасшедший? – развеселился Петя. – Впрочем, если хочешь, я ее уберу.

– Да нет, не надо. Пусть себе висит. Лучше налей мне еще шампанского! А то я начинаю трезветь.

– О, женщина, разумно мыслишь ты! Давай скорей фужер, пока не передумал!

Шампанское, наконец, окончательно и бесповоротно ударило журналистке в голову. Марго почувствовала легкое головокружение, но это было приятное чувство. На душе стало легко, весело, спокойно. Хотелось танцевать, смеяться или говорить-говорить – о чем угодно, лишь бы это были веселые разговоры. И Марго говорила.

– Я ужасно болтлива, – говорила она. – Ты, случайно, не женат?

– Взгляни на руки мне – оков ты не увидишь! – ответствовал Петя трагическим голосом.

– А был? – щурилась на него зеленоглазо Марго.

– Нет, – твердо и несколько печально ответил Петя.

Марго протянула руку и погладила его по рыжеволосой, курчавой голове.

– Ох, Петя, Петя… Хороший ты мужик. Умный, красивый, добрый. Талантливый, в конце концов. И как это бабы мимо тебя прошли?

– Не разглядели, наверное. А может, я их не разглядел. Да и не разглядывал я их.

Марго отвела глаза и, лукаво улыбаясь, провела пальцем по кромке фужера.

– Что так?

– Не знаю. Наверно, п-потому, что я уже пять лет… Ладно, не важно.

– Договаривай, – хрипло проговорила Марго.

– Зачем? Ты ведь и с-сама все знаешь.

– Может, знаю. А может, нет.

Петя приблизил к ней лицо.

– Я уже пять лет люблю одну женщину. Хочешь знать, как ее зовут?

– Как?

– Ее зовут…

Петино лицо было так близко, что Марго почувствовала запах дорогого одеколона и табака. Настоящий мужской запах. Теплая волна прокатилась по ее животу, сердце забилось.

– Так как ее зовут?

Вместо ответа Петя вдруг наклонился и быстро поцеловал Марго в губы.

– П-прости, – сказал он, вдруг смутившись. Заглянул Марго в глаза и, не видя в них протеста, договорил осмелевшим голосом: – Если я еще раз так сделаю, я не получу по морде?

– Думаю, нет, – ответила Марго, улыбнулась и закрыла глаза.

Солнечные лучи, прокравшись по подушке, легли Марго на веки. Она открыла глаза, снова их закрыла. Потом приподнялась и огляделась вокруг.

«Что за черт? Где это я?»

В глазах ее стояло удивление. Вдруг, словно что-то сообразив, Марго приподняла одеяло и осмотрела свое тело. На ней были лишь трусики и лифчик.

– Черт, – тихо и досадливо проговорила она.

И тут же подумала со стыдом: «Как же это могло случиться? И… почему я ничего не помню? Или помню?»