– Этот лес, – рассказывала Милана, – граница между владениями моего дяди и его соседа, барона. Много лет они не могут выяснить, кому же он должен принадлежать. Мы могли бы свернуть с тракта немного дальше, но почему-то мне захотелось пройтись в тени этих деревьев. Правда ведь, здесь очень красиво?

Истинная правда, Милана, мне тоже очень не хочется расставаться с тобой как можно дольше.

Завтра я проснусь и уже не увижу тебя, и некому будет оттачивать на мне свой язычок. А мне так нравилось просто слушать твой голос. Мне уже некому будет помогать спрыгнуть с телеги на землю. И сердце не будет замирать оттого, что все это хочется закончить поцелуем. Мне незачем будет просыпаться среди ночи от подозрительного шороха и прислушиваться к темноте и к твоему спокойному дыханию. А затем уснуть с мыслью, что скоро утро и ты опять мне улыбнешься. Завтра всего этого не будет.

С каждым нашим шагом это завтра становилось все ближе и ближе. И я наконец решился сказать то, о чем боялся признаться все это время даже себе, сказать то, что понял сразу, как только ты немного пришла в себя и перестала казаться просто испуганной девчонкой. Всю дорогу я старательно придумывал причины, по которым этого делать не следовало: твоя молодость, твое происхождение и все остальное-прочее. Сейчас я это могу себе позволить, ведь завтра я тебя уже не увижу.

Мы целовались через каждые несколько шагов. Потом просто стояли, крепко прижавшись друг к другу. И затем целовались снова.

Мухорка каждый раз тактично делала вид, что ее больше всего на свете увлекает зеленая трава под ногами. Когда я сказал об этом Милане, она рассмеялась и заявила, что женщины всегда были умнее мужчин, и к животным это тоже относится. Затем погрустнела и сказала, что совсем не хочет со мной расставаться и что она…

Я остановил ее слова поцелуем. Понятно, что она хочет сказать. Увы, но это невозможно.

Когда мы вышли на широкую лесную поляну, из-за деревьев показались три всадника.

Один из них, крупного телосложения, с заросшим кудрявой бородой лицом и надменным взглядом, был дворянином. Два других являлись вооруженными слугами, из тех, что принято держать под рукой и которые повязаны с хозяином общими, далеко не всегда законными делами. Такие и через несколько столетий не переведутся. И в любую эпоху их будет легко узнать, как бы они ни назывались.

Мне очень не нравился взгляд, которым дворянин смотрел на Милану. Так смотрят на очередную прихоть, оценивая, в течение какого времени она сможет поддерживать интерес. Судя по настороженности Миланы, он никак не мог являться ее родственником.

Мухорка плелась в нескольких шагах за моей спиной. Она вообще замечательная лошадь, никогда никаких проблем, следует за хозяином, как собачка. В седельной сумке пистолет, стволом вверх, я уже так привык. К седлу прицеплен тесак в ножнах, когда гуляешь с девушкой за руку, он как будто бы и ни к чему. А на поясе – нож не нож, кинжал не кинжал, с лезвием сантиметров тридцать длиной. Вот и все мое вооружение. Нет, есть еще то, чему научил меня Годим, то, что всегда будет со мной, до последних дней жизни, сколько у меня их там еще осталось.

Прячься за спину, Милана, сейчас плясать начнем, а там будь что будет.

Главный мельком посмотрел на меня и снова уставился на Милану. У меня возникло непреодолимое желание погасить этот взгляд сильным и хорошо направленным ударом.

– Смотри-ка, – обратился он к тому, кто ехал от него справа и чуть сзади, – какая симпатичная барышня по моим землям гуляет. Нельзя ей тут, в диком лесу, оставаться. Здесь хищников полно, нужно спасать девушку. Спасти, накормить и обязательно обогреть.

Слуга радостно заржал, поддерживая своего хозяина, позволившего себе такую удачную шутку. Мое присутствие они старательно игнорировали. Вполне возможно, что очень зря.

Милана, вместо того чтобы спрятаться за моей спиной, вышла вперед и заявила тем голосом, что мне еще ни разу не доводилось от нее услышать:

– Вы что это себе позволяете? Не имею сомнительной чести быть вам представленной, но позволить себе такое по отношению ко мне может только грубый неотесанный мужлан. Я – дочь графа Робера Эврарна! – выпалила она на одном дыхании.

Должен заметить, что на бородача вся эта гневная тирада не произвела ни малейшего впечатления. Скорее, он даже обрадовался:

– Надо же такому случиться! Какой сегодня удачный день! Недаром у меня с самого утра хорошие предчувствия были. Сначала Тойра легко ожеребилась, а сейчас сама леди Милана в лесу встретилась, кто бы мог подумать. Ее ищут повсюду, а она здесь, под самым носом, разгуливает, да еще и под ручку с каким-то гийдом. Уж не из-за него ли вы буквально из-под венца сбежали, милая леди? И уж вам ли после всего этого делать мне замечания о правилах благородного поведения?

Улыбочка у него вышла довольно гаденькая. Или это было мое субъективное мнение?

Милана беспомощно обернулась на меня.

А что я? Я стоял и наблюдал. В голову не приходило ни одной хорошей мысли. Это люди твоего круга, Милана, и я даже не представляю, как можно вести себя в подобной ситуации.

– Так что, леди Милана, сочту за честь пригласить вас к себе в гости. Вы побудете у меня некоторое время, а затем я вас «найду». Недельки через две, вероятно. Судя по взглядам, брошенным вами на вашего спутника, вашему будущему мужу уже не удастся обнаружить то, на что он рассчитывал. Скажу больше, вы и интересны ему совсем не из-за этого. Вы это понимаете не хуже меня. Не это ли явилось причиной вашего бегства? Кроме того, думаю, что и ваш будущий муж будет на меня не в обиде. Да мы ведь и не расскажем ему ничего, не так ли, леди Милана?

Вот теперь Милана попыталась спрятаться за мою спину. Поздно.

Повинуясь едва заметному жесту дворянина, слуга, находившийся от него слева, конем оттеснил меня в сторону. И мне пришлось шагнуть вправо. А что тут поделаешь, если на тебя прет такая масса?

Когда я рассказывал о терпеливости своей Мухорки, то не озвучил того, что даже мои чертовы тучи попыток вскочить на нее быстро и без помощи стремян бедное животное выносило так же безропотно, как и все остальное. Тренировался я, понятное дело, для того, чтобы можно было быстро свалить в случае необходимости. Но и в данной ситуации мои навыки пригодились. А сделать удушающий прием, когда сидишь сзади за наездником, так же легко, как и стоя и даже лежа на земле.

А вот чтобы освободиться от такого захвата даже при помощи кинжала или ножа, необходимы навыки на уровне рефлексов. Ну как, например, ладонь к своему горлу подставлять, чтобы его удавкой не захлестнули. Сначала рефлекторно подставил, а затем уже разбираешься, действительно ли что-то за спиной происходит или померещилось. Иначе темнота почти мгновенно приходит.

Вот я уже и на коне. В гордом одиночестве, кстати. Вдвоем некомфортно. Хотя вряд ли этого жеребца Боливаром зовут.

И вот имеем мы то, что имеем. Один я, одна лошадь и один кинжал в руке. Нет, был бы я крутым бойцом, я бы у слуги еще и палаш успел выхватить, пистолета у него все равно не было. А то, что было, он на поясе носит. И нечего на меня глаза пучить, благородный ты мой. Нет у меня в крови никакого уважения к твоему происхождению, в другом месте я вырос. А есть только ярость из-за твоих высказанных планов.