Пока я бежала через кампус, Джо успел позвонить мне четыре раза. Смотрю вокруг, но везде одно и то же. Бежать некуда. Земля конечна. И я не в состоянии убежать от своего существования на ней. От того, что я сделала или не сделала.

Наконец я встаю, отряхиваю шорты и иду назад. А куда еще идти? Можно бежать вечно и вернуться в то же место. Так было всегда. Так будет всегда. Я иду на парковку и вижу, что меня ждут. Но это не Джо – это Нолан. Стоит, опершись на машину, и смотрит на меня, будто не узнает.

Я замираю посреди стоянки.

– Я не знала. Я не специально.

– Да, я понимаю, – говорит он.

Он хочет сказать еще что-то, но нас прерывает громкий крик.

– Кеннеди! – Джо бежит к нам с противоположного конца кампуса.

Оборачиваюсь к Нолану:

– Мне пора.

– Нет, я хочу тебе…

– Пожалуйста, Нолан.

Не хочу, чтобы он услышал вопросы, которые мне будет задавать Джо, и узнал, что произошло той ночью на самом деле. Джо ничего не говорит и жестом велит мне сесть в машину. Мы едем в полной тишине. Но не к Джо домой. И не ко мне. Мы просто едем по шоссе. Знаки указывают на восток.

– Куда мы? – спрашиваю я.

Джо барабанит пальцами по рулю.

– Знаешь, когда ты первую неделю жила у меня дома, я просыпался посреди ночи, видел, что ты спишь, и… Я не знал, как быть. Поэтому садился в машину и просто ехал. Ехал несколько часов, не останавливаясь.

Я поворачиваюсь на сиденье.

– Ты тайно сбегал из дома?

Джо поджимает губы, но больше похоже, что он улыбается.

– Из собственного дома нельзя тайно сбежать. Я даже оставлял тебе записку в кухне на столе – вдруг ты проснешься. Кстати, возьми на заметку, – добавляет он, скосив на меня глаза.

– Извини.

Джо медленно вздыхает и сворачивает на какую-то дорогу. По ней явно редко ездят, по обеим сторонам растут деревья.

– И ты меня, Кеннеди. На самом деле я не знал, что тебе говорить. – Крепче вцепляется в руль. – До сих пор не знаю. Сейчас я бы хотел спросить тебя, что произошло, но не представляю, с чего начать.

– Я пыталась позвать на помощь, – снова говорю Джо, и теперь он понимает.

Он сворачивает на обочину, и мне кажется, что прямо сейчас мы посреди неизвестности. Он набирает воздуха в грудь, поворачивается ко мне. Говорит тихо, спокойно:

– Мы сейчас вдвоем, Кеннеди. Только ты и я. По-настоящему. Все, что ты мне скажешь, останется здесь. А мы в неизвестности. Да?

Он прав. Я тоже это чувствую и вряд ли смогу снова отыскать это место. По дороге не было даже километровых знаков. Только асфальт, деревья, солнце, уходящее за горизонт.

Я смотрю сквозь лобовое стекло, глаза слезятся от солнечных лучей. В ту ночь было очень темно. Лил дождь. И я считала, сколько времени пройдет между молнией и громом, чтобы перебежать через поле и попасть в дом. Выбрав нужный момент, я рванула вперед.

– Я еще с другого конца поля увидела, что в комнате Элиота горит свет, – говорю я.

Я услышала сильный раскат, и буквально сразу еще один. Первый был похож на гром. А от второго я подпрыгнула. Он прозвучал гораздо ближе, чем была гроза, звонче, чем гром, и ударил меня в самое сердце, заслонив остальные звуки. Из-за него я не пошла к своей комнате, не стала открывать окно и влезать внутрь. Сработал инстинкт. Глубоко спрятанный инстинкт. Даже тогда я сумела почувствовать беду.

– Когда я подбежала к дому, то первым делом заглянула в окно Элиота, ведь там горел свет. За столом никого не было, а настольная лампа горела.

Рядом с ноутбуком лежали наушники, как будто он только что встал и снял их. Дверь была открыта.

– В коридоре я увидела отпечаток ладони на стене. Кровавый отпечаток, с потеками.

Я вздрагиваю. Джо закрывает глаза.

– Я увидела скорчившегося на полу Элиота. Но не поняла, что он делает. Я ударила рукой по стеклу.

Быстро, громко, чтобы привлечь его внимание.

– Он встал, а в руках у него было ружье. Он весь был… И руки тоже… Он целился прямо в меня.

Джо не шевелится. Не дышит. Я хочу вырваться из Сумеречного дома, но все нужно сказать сейчас, иначе я никогда не смогу.

В глазах Элиота не было жизни. Лицо было мертвенно-бледным. Вокруг было столько крови, что я подумала, почему он не упал в обморок. Не знаю, видел ли он меня за темным окном. Или только собственное отражение в стекле. Хочу думать: он не знал, что там, по другую сторону, я. Что просто поддался рефлексу.

– Я сразу же присела и бросилась к сараю.

Ничего еще не понимая. Кровь. Мой брат с ружьем. Звуки выстрелов. Телефон остался в комнате, а до ближайшего жилья слишком далеко. Но нам нужна была помощь. Это был Элиот и одновременно не Элиот. Вспоминаю наушники у него на столе и все время думаю, что именно он слушал. А вдруг что-то его заставило… вдруг есть другое объяснение. Оно должно, обязано быть. Он мой брат. Он бы так не поступил.

Джо берет меня за руку. Не спрашивая разрешения. Просто берет. И я отвечаю чуть заметным пожатием.

– Я пыталась позвать на помощь. Там был интернет. Но все настраивал Элиот, и я понятия не имела, как оно работает. Я пыталась, Джо, я правда пыталась.

– Я знаю, – еле слышно отвечает Джо.

– Я сидела в сарае, пока не услышала, как кто-то пробежал мимо. Поняла, что он бросился в парк. Досчитала до двухсот – чтобы наверняка. И вернулась в дом.

Я залезла в дом через окно своей комнаты, взяла с комода телефон и позвонила в службу спасения.

– Я так и не вышла из своей комнаты, Джо. Не открыла дверь. Я ничего не видела. Они спрашивали, зачем я вышла из комнаты после того, как тайком вернулась домой, а я не выходила. До самого приезда полиции. И даже после – я не смотрела.

Полицейские думают, что я увидела то, что на лестнице, и позвонила в службу спасения. Но нет. Через окно комнаты Элиота я смогла рассмотреть только отпечаток ладони на стене в коридоре – тот, который теперь закрасили, – и самого Элиота. Вокруг было столько крови. Больше я ничего не видела.

Не знаю, могла ли я их спасти. А вдруг я потеряла маму из-за собственного страха, из-за бездействия? Или с самого начала было поздно? Но я сидела в комнате, пока женщина на том конце линии не сказала мне, что полиция у входа в дом. И только тогда, зажмурившись и держась за стену, на ощупь пошла к двери.

Дом навсегда останется в сумраке. Навсегда вне моей памяти. Навсегда полным ужасов, которые я могу только представить.

Петля затягивается, а мы ничего не можем сделать. Истина утекает у нас между пальцев. Я чувствую, что на меня надвигается нечто. По этому письму, отправленному из библиотеки, где я, предположительно, бывал. По словам Кеннеди, вернувшимся в отраженном сигнале. Мы оказались заперты в вечно повторяющейся петле. Мы бежим по кругу.