Свет фонаря то и дело высвечивал фрески, в которых без труда узнавались Адам и Ева с сыновьями, Крещение Господне, Добрый Пастырь, выброшенный в море Иона, голубь и ангельские вестники. Рисунки были примитивными и в большинстве своём неумелыми, но с удивительно яркими цветами, прекрасно сохранившимися среди этой тяжёлой влажной сырости.

Здесь был даже маленький храм Феникса, одного из богов прошлого, выполненный из гипса и сохранённый первыми последователями Петра, ещё не такими жестокими, как те, что пришли после и сочли уничтожение еретических учений своей прямой обязанностью. За храмом начинались захоронения, в основном открытые, в нишах. Но также встречались аркосолии мучеников, грубые саркофаги с христианскими крестами и кубикулы — небольшие усыпальницы, расположенные по обеим сторонам от основного коридора. Свет в руке Пауля не указал ни на одну из этих комнат, поэтому мы были избавлены от того, чтобы заглядывать в каждую из них.

Мы миновали несколько лестниц, когда-то ведущих наверх, а теперь разрушенных и превратившихся в груды камня. Открытый саркофаг, сооружённый уже в эпоху расцвета катакомб, до сих пор украшали цветы. Полевые ромашки и колокольчики были свежими, словно их сорвали всего лишь несколько минут назад.

— Неплохо для полутора тысяч лет, — сказал Пауль, узловатыми пальцами перебирая лепестки. — Как новенькие. Думаю, клирики много лет жалели, что потеряли сюда доступ.

Я молча кивнул, рассматривая лежащие в саркофаге кости. Они лучились бледным, тёплым светом. Не ярким, скорее тусклым, не способным ничего осветить, но очень заметным и приятным для глаз.

— Здесь написано на арафейском, — прищурился Пауль, изучая выбитые на стенке усыпальницы письмена. — Язык, на котором говорил Христос.

— И ты понимаешь?

— Ни черта. Разве что вот это слово — Савл[33], — в его голосе слышалось сомнение.

— Ну, это точно не тот Павел. Того обезглавили в Дискульте, совсем недалеко от места, где умер Пётр.

— Кто знает… Сам видишь, святой целительской силы в этих костях хватает.

— Да. Вижу, — сказал я и с некоторым трепетом взял фалангу мизинца.

— Ты что делаешь?!

Вот уж не ожидал увидеть на лице Пауля такое удивление.

— Ты сам сказал — в мощах целебная сила. А Рози умирает. Возможно, они смогут помочь.

— А если перед тобой один из апостолов? — поинтересовался страж.

— Не говори глупости. Их давно уже растащили по церквям и храмам, как и крест Спасителя, и гвозди, которые в него забивали. Всем прихожанам требуется прикоснуться к святости.

— Ещё скажи, что ты не безбожник.

— Можешь удивляться, но я вполне себе верую и даже бываю на причастии.

— А причащает тебя эта душа, которая частенько с тобой таскается, — Проповедник, — рассмеялся Пауль, но я остался невозмутим.

— Святой Савл, уверяю тебя, был бы не против совершить ещё одно благое деяние, спасти стража, который в будущем спасёт множество жизней добрых христиан.

— Ты богохульник и прагматик.

— Было бы так, меня бы уже поразила божественная молния.

— Как будто Богу есть дело до того, что ты позаимствовал чужие кости. — Пауль только рукой махнул.

Проповедник меня бы съел живьём за такое кощунство, но я планировал вернуть мощи на место, как только мы разберёмся с болезнью Розалинды.

Следующий зал оказался крепко потрёпан содроганием земли. В полу зияла настоящая расселина, тёмная и зловещая, как бездна, ведущая прямо в ад. Туда, вместе с частью саркофагов и костей, провалилась половина помещения.

— Только не говори, что нам туда.

— Больше некуда. Дальше завал, — хмуро отозвался Пауль.

Я поискал глазами по полу, поднял небольшой камешек и бросил его в бездну. Спустя недолгие секунды раздался едва слышный удар.

— Глубоко. Там что-то вроде пещеры или грота.

— Сейчас посвечу. — Страж сбросил с ладони огонёк, и мы оба, склонившись над дырой в полу, смотрели, как он медленно планирует вниз.

Свет озарил острые выступы на стенах, уходя всё ниже и ниже, пока не превратился в маленькую песчинку. Коснувшись дна, огонёк начал медленно разгораться, разрастаясь в размерах, а затем засиял ровно и сильно. Прежде чем он погас, мы с Паулем хорошо рассмотрели дно и, несмотря на высоту, сразу поняли, что там лежит.

— Кости, — сказал мой спутник. — Сплошные кости. Они едва ли не устилают пол, Людвиг. Отродясь не видал столько скелетов.

— Кажется, я знаю, что мы нашли, — мрачно ответил я. — Землетрясение сыграло злую шутку с Солезино. Это святые гроты, те самые, из которых вынесли юстирский пот.

— Пролом в них образовался за городскими стенами.

— Ну а этот открылся в заброшенных катакомбах. Возможно, есть и другие входы в них. Так что история с душой принимает крутой оборот.

Пауль почесал в затылке:

— Хочешь сказать, что она является основным разносчиком заразы? Демоном болезни, как бы её назвали лекари?

— Подумай сам. Внизу несколько тысяч умерших. Они сползлись туда во время первой эпидемии, уповая на чудо, но его не произошло, случился катаклизм, вход в гроты оказался завален. Представляешь, что произошло дальше?

Его глаза были бесстрастны, когда он произносил:

— Они умирали от мора, голода, нехватки воздуха, ужаса и безнадёжного отчаяния. Один Господь знает, какие драмы разыгрывались там, в полной темноте. Наверняка — убийства, а возможно и людоедство тех, кто перенёс мор и пытался выжить.

— Не людоедство — пожирание мертвечины. Всё это — отличная почва для тёмной души. Она родилась среди них, впитав в себя всё плохое, что там случилось, и даже святость места не остановила её появления.

— Ей пришлось довольно долго там торчать, прежде чем у неё возникла возможность выбраться. Нам придётся вернуться и найти верёвку достаточной длины. Если, конечно, тварь ждёт нас там, а не бегает по городу, разнося заразу.

Мы в молчании пошли назад, и две наши тени скользили по стенам, то укорачиваясь, то удлиняясь. Оказавшись в верхних залах, я высказал гнетущую меня мысль:

— Как ты думаешь, если мы её уничтожим, мор закончится?

— Не могу даже предположить. Никогда не слышал о подобных гадинах, и строить теории сейчас всё равно что сооружать песчаный замок на океанском побережье.

Возле провала, ведущего в собор, вновь пришлось опуститься на четвереньки и, рискуя, ползти над ненадёжными камнями. Пауль появился сразу за мной, всклоченный и порядком злой на то, что нам не удалось достичь конечной цели.

Я хотел сказать ему что-нибудь ободряющее, но вместо этого заорал, предупреждая об опасности. Жемчужная душа беззвучно появилась прямо за его спиной и в следующее мгновение стремительным ударом сломала стражу позвоночник. Оглушительно хрустнуло, и верхняя половина тела Пауля подбила мне ноги, заставив грохнуться на пол и выронить кинжал. Фонарь моего погибшего спутника разбился, взметнув пламя к потолку. Но было не до пожара, который едва не лизал подошвы моих сапог.