хихикнул в бороду, отер от густой мясной подливы усы. Как же тогда он боялся ошибиться! Но честность Марка Шеппортта, которая читалась во всем его образе, во взгляде изумрудных глаз с вертикальными зрачками, в движениях и размышлениях не могла обмануть. Элапидеи и ложь – это вообще вещи не совместимые. Сейчас-то точно все это знают. Честь для них как ни для какой другой расы – превыше всего, даже личных переживаний.

Впрочем, не только им. Генриус взглянул на равнину. Еще один благородный, гордый и честный. Габриэль Эрлаган. Полукровка, которому суждено стать следующим великим стражем мира. Эту свою часть маг любил больше, чем судейство. И передавать охранные параллельные рубежи ему будет немного грустно, но приятно, что именно Габриэлю. Он нравился Генриусу.

Чародей прищурился, сделал ладошку козырьком, пригляделся. Воркуют. Бедный мальчик, снова ему придется хлебнуть из горькой чаши расставаний. Но изменить это не в силах Генриуса. Равновесие должно быть соблюдено. И не было в истории еще ни одного случая, чтобы после выполнения миссии путешественник не вернулся обратно в свой родной мир. Маг тяжело вздохнул и потер глаза, ставшие влажными от ярких солнечных бликов. А, может, вовсе и не от них.

***

Утро подмочило и без того сомнительному путешествию репутацию. В прямом смысле. На долину без предупреждения обрушился проливной дождь, как раз тогда, когда путники завтракали. Сенька наспех наколдовала огромный зонтик, но постоянно поддерживать иллюзию ей было тяжело, поэтому Габриэлю срочно пришлось искать альтернативу. Полуэльф соорудил подобие шалаша из больших листьев папоротника. Под ними и спрятались. Но девушке все равно пришлось визуализировать навес над лошадьми, чтобы те не промокли до нитки. С каждым разом создавать иллюзии Есении удавалось все легче и правдоподобнее. Иногда она ради забавы творила мелкие предметы. И уже спокойно могла нафантазировать, к примеру, защитную ленту. А вот с другими заклинаниями пока не выходило. Во-первых, Сенька их попросту не знала, во-вторых, даже не представляла, где этот опыт сейчас можно получить. Но твердо решила, что если вдруг по какой-то случайности ей удастся задержаться в этом выдуманном мире, она найдет хоть захудалого мага, который сможет ей разъяснить азы ворожбы. Потому что владеть силами и не уметь ими пользоваться – это не просто глупо, но и обидно. Ну, а пока Сенька довольствовалась тем, что есть.

Ливень закончился так же внезапно, как и начался. Наскоро свернув лагерь, компания тронулась в путь. Дорога местами превратилась в скользкое месиво, конские копыта разъезжались в стороны хлеще пресловутых коровьих на льду. Постепенно серость сменило яркое солнышко. Белогривые лошадки-облака облачились в оранжевые, розовые, сиреневые папахи. Воздух пах свежей луговой травой, терпкой напитавшейся влагой землей и адреналином. События последних дней так быстро сменяли декорации, что держали в тонусе не только мышцы, но и головы отряда. Путники несмотря на казавшуюся расслабленную остановку прислушивались к каждому шороху, подмечали еле заметные шевеления в придорожных кустах.

Солнце уже перевалило зенит, команда решила не останавливаться на привал, а всухомятку пожевать остатки вяленого мяса, не сбавляя и без того вялый темп. Тем более, Габриэль уверил, что осталось всего ничего, и еще засветло они доберутся до хребта Смеральдо.

И, действительно, за неспешными разговорами они и не заметили, как тракт уткнулся в горную гряду. Девушка затаила дыхание от открывшейся ее взору красоты. Не сильно высокие, покрытые густой изумрудной растительностью они больше походили на нарисованные, а не на настоящие пики. Солнце, клонившееся к закату, вырисовывало на склонах удивительные теневые узоры. Острые макушки врезались в мягкие подушки облаков. Воздух, напитавший ароматы всех цветов, трав, кустарников и деревьев, растущих в горных долинах и амфитеатрах, казалось, можно было попробовать ложечкой. Так вкусно медово пахло вокруг. Сердце девушки затрепетало от эстетического удовольствия.

Но уже вскоре ухнуло вниз от ужаса. Широкая накатанная телегами и вытоптанная многочисленными конскими копытами и крестьянскими подошвами колея резко превращалась в тоненькую стежку, ведущую к подвесному мосту. Он раскачивался над пропастью и казался не очень надежной переправой. Сенька побледнела от мысли, что сейчас придется по нему переходить на вырубленную в скале дорогу. Но Габриэль остудил ее пыл, напомнил, что сделать это они собирались с утра. Девушка с облегчением вздохнула, и по классическому примеру Скарлет О’Хара подумать об этом решила тоже завтра.

К самому мосту вело ровненькое крылечко. А перед ним стояла небольшая будто сказочная избушка – вся от пола до крыши покрытая резными орнаментами.

– Это пограничный пост, – объяснил блондин. – За перевалом живут энты. Среди скал – каменоломни, каторга и шахты. Селятся там в основном тролли, гномы и орки. В горы, хоть они и принадлежат твоему отцу, просто так народ не пускают, чтобы не шалил и не терялся. И к энтам, сама понимаешь, тоже не любой путник ходит. Торговцы, артисты, дипломатические миссии – это понятно. А что остальным там делать – вопрос. Вот и решили всех учитывать документально, чтобы уберечь деревянных великанов от походов черных дровосеков, мародеров и любителей легких денег. Опять же с другой стороны и самих чарогорцев попытались защитить от тех же гномов. А красивый такой, потому что путников тут бывает не много, местным заняться нечем особо, вот и стараются, вырезают узорчики.

– Таможня, значит – сделала правильный вывод Сенька. – А как мы через нее пройдем?

– Ты княжеская дочка. А у меня грамота пропускная от твоего отца. Как раз на пограничный контроль дал. Видимо, чувствовал, что до добра не доведешь.

Сенька фыркнула. Троица спешилась. Габриэль постучал в дверь. Отворилась она не сразу. На пороге показался сгорбленный старичок:

– Ну, чавой так поздно надо кому? – недобро прошамкал он.

– Мы от князя, – громко проговорил блондин.

– Ну и чаво так орать? Не глухой же я, – зыркнул желтыми с вертикальными зрачками глазами замшелый пенек.

Габриэль напрягся. Сжал Сенькину руку.

– Ты давай не скалься тут, элапидей. Знаю я все твои ужимки, – ледяным тоном произнес мужчина. – Принимай нормальную форму, выписывай походную бумагу. Ты не лезь. И я тебя не трону. Вот княжеская грамота.

Он достал из сумки сверток и протянул плюгавому. Тот неприятно улыбнулся, обнажив меленькие острые зубки. Тонкий раздвоенный язык облизнул тонкие губы.

Есения вздрогнула. Габриэль сильнее сжал ее ладонь, не сводя твердого спокойного взгляда синих глаз с вертикальных зрачков «таможенника». Тот распечатал сверток, пробежал глазами по кудрявым буквам. Сковырнул длинным когтем крохотный кусочек печати. Попробовал на язык, посмаковал.

– Княжеская, верю, – прошуршал шепеляво.

И без предупреждения завертелся в воздухе веретеном. Сенька тихонько ахнула от такого неожиданного фуэте. А перед