– Я вас слушаю, – сказал Станислав Давидович, заметил, что Павлов смотрит на бутылку, усмехнулся и заявил: – Да, среди инвалидов тоже имеются алкоголики.

– Мне нет никакого дела до этого, – отозвался Артем.

– И все же я увидел в ваших глазах неприязнь.

Павлов развел руками и сказал:

– У меня возникли сомнения. Может, сейчас не слишком подходящий момент для беседы?

Старик засмеялся, и у Павлова возникло ощущение, будто кто-то трясет ржавую банку с гайками.

– Вы думаете, завтра я буду в лучшей форме? – успокоившись, спросил отставной профессор. – Господин законник, со мной все в порядке. Если вам очень нужно узнать ответы на ваши вопросы, то, думаю, вы закроете глаза на беспорядок в комнате и перегар, который от меня исходит.

– Разумеется.

– Тогда я весь внимание, любезный.

– Насколько мне известно, несколько лет назад вы возглавляли городской центр, координирующий работу по пересадке органов. Это верно? – спросил Артем.

Старик кивнул, и его глаза подернулись пленкой воспоминаний.

– Ваш центр вполне успешно справлялся с задачами. Если я не ошибаюсь, основной проблемой, с которой вы сталкивались, был дефицит донорских органов.

– Не только, – возразил Станислав Давидович. – Главная трудность заключалась в менталитете нашего общества.

– То есть?

– Я хочу сказать, что у нас не самое совершенное законодательство в этой сфере, господин адвокат. В трансплантологии действует презумпция согласия. Это значит, что разрешение у родственников покойника, то бишь потенциального донора, брать не обязательно. Особенно если при жизни этот человек составил нотариально заверенный документ на сей счет. Однако потом это правило заменил принцип информированного согласия.

– Я знаю об этом, – сказал Артем. – Спустя некоторое время был принят закон о погребении и похоронном деле. В соответствии с ним врач не вправе изымать у покойного органы, если у него нет информации о его прижизненном волеизъявлении или согласии родственников.

– Я гляжу, вы неплохо осведомлены в этом вопросе. Да, это называется презумпция отказа, – произнес Кноспе. – После две тысячи третьего года стала доминировать именно такая ориентация. А теперь представьте себе вот что. Многие ли люди оформили такие бумаги при жизни? Найдутся ли родственники, которые дадут согласие на изъятие органов и тканей после смерти близкого человека? В таких условиях органов очень не хватает. Во времена моей практики в России в пересадке нуждались более пяти тысяч человек в год, тридцать процентов из которых – дети. Не более трети людей, стоящих в очереди на пересадку органов, доживают до трансплантации.

– Как происходил весь этот процесс? От начала поступления потенциального донора вплоть до операции по пересадке органа? – осведомился Павлов.

Кноспе многозначительно кашлянул, ухватился скрюченными пожелтевшими пальцами за колеса своей коляски. Адвокат проследил за его жадным взором, устремленным на водку.

– Я не хочу вас смущать. Но мне это надо, – признался пожилой человек. – Не волнуйтесь, доза не скажется на нашем разговоре. Кстати, я предложил бы и вам, но, судя по выражению лица, вы не желаете разделить со мной компанию.

– Вы угадали.

Станислав Давидович выпил, понюхал собственный кулак и продолжил:

– Наверное, вы знаете, что изъятие органов допускается только в государственных лечебно-профилактических учреждениях, а также медицинских учебных заведениях, которые имеют лицензию на этот вид деятельности. При поступлении туда донора дежурный работник должен сообщить о нем бригаде специалистов по изъятию и заготовке органов. Эта бригада создается при учреждениях здравоохранения, осуществляющих трансплантацию или имеющих разрешение на изъятие органов. В состав бригады специалистов по изъятию и заготовке органов входят один или два хирурга, врач-анестезиолог и две операционные медсестры. Эта бригада определяет очередность изъятия донорских органов, исходя из следующей последовательности: сердце, легкие, поджелудочная железа, печень, почки. Потом бригада сообщает в прикрепленный межтерриториальный центр, осуществляющий трансплантацию – в Москве это координационный центр, где я работал, – о результатах иммунологического типирования донора. Далее орган поступает в центр трансплантации, определенный координационным центром. – Старик мельком взглянул на Павлова и вдруг спросил изменившимся тоном: – Признайтесь, ведь вам все это известно. Я вижу по вашим глазам. Да, я спившийся старик, но меня не обмануть. Что вам от меня надо? Говорите конкретно!

Артем безмятежно выдержал его взгляд и заметил:

– Вы прекрасный психолог.

– И все же? – допытывался Станислав Давидович. – Неспроста ночью к тебе в гости приходит столь известная личность, как вы, господин адвокат.

– Я бы хотел услышать ваше мнение о так называемом черном рынке доноров, – медленно проговорил Павлов. – В нашей стране, – подчеркнул он.

– В нашей стране? – Кноспе ожесточенно потер морщинистый лоб. – Если мне не изменяет память, за всю мою практику на поверхность всплыло всего одно дело. Кажется, это было в две тысячи третьем году, когда в больницу привезли парня, умирающего после ДТП. Информация просочилась в центр трансплантологии, и в больницу выехала бригада…

– Станислав Давидович, извините, что перебиваю вас, но я прекрасно знаю это дело. Врачей, намеревавшихся изъять органы, трижды оправдывали, дело закончилось ничем. Меня интересует именно ваше мнение. Скажите, возможно ли в России зарабатывать на нелегальной пересадке органов?

Старик отрицательно завертел головой, но Артем видел, что тот сделал это слишком поспешно. И еще профессор начал нервничать. Тремор его кистей усилился.

«Хотя ему, может быть, просто снова нужно выпить», – подумал Павлов.

– Давайте начнем по порядку, – предложил Кноспе, вытянув вперед дрожащую руку.

Его скрюченные пальцы были похожи на паучьи лапы.

– Первое. Не так уж много у нас врачей высокого класса, которые могли бы качественно выполнять такую работу. Рисковать своей должностью и репутацией ради пары незаконных операций никто из них не будет. А зарубежные хирурги вряд ли поедут к нам с этой целью. Второе. В проведении операции по пересадке любого органа задействовано большое количество специалистов разного профиля. Делать все это в каком-то глухом подполье или бункере нереально. Слишком велика возможность утечки информации. Третье – совместимость тканей донора и реципиента. Поверьте, нельзя изъять у кого угодно почку и пересадить ее больному. Чтобы подобрать нужный орган, иногда требуется перелопатить сотни потенциальных доноров. Оттого и очередь нестабильна. Тот, кто стоит первым, к примеру, не может получить внезапно появившуюся почку, потому что у них с донором разные группы крови. А десятый по очереди идеально подходит для этого. Понимаете?

– Вполне, – ответил Артем.