– Неплохое место для ночлега, – философски заметил Губанов.

– Поостри мне, – сверкнул на него глазами Усов. – Дуй к моргу и достань мне этого Митрича из-под земли.

– Есть, товарищ майор. – Губанов вытянулся в струнку и выбежал за дверь.

– Можно я теперь пойду? – снова спросила Варя. – У меня правда пациенты тяжелые. Особенно один. Только из комы вышел. Нужен глаз да глаз.

– Иди, – разрешил Усов. – Если что – вызовем тебя.

Варя удалилась, цокая каблучками.

– Сделайте нам чайку, любезная, – попросил майор санитарку.

– Сейчас, милый.

Женщина ушла в крошечную подсобку. Оттуда послышался шум наливаемой воды и звон посуды. Даша с трудом сдерживалась, чтобы снова не заплакать. Где же Соня с Катей? Скорей бы уже приехали, у нее больше нет сил нести эту ношу одной.

Санитарка принесла пластиковый поднос, на котором стояли две чашки чая и тарелочка с пирожками.

– Вот, угощайтесь.

– Благодарствую. – Усов отхлебнул чаю и с удовольствием надкусил пирожок. – Вкусно! С капустой, мои любимые.

– Кушайте, кушайте, – обрадовалась санитарка.

Дверь широко распахнулась, и в вестибюль в облаке пара ввалилась какая-то бесформенная фигура, закутанная в лохмотья. Позади нее возник Губанов.

– Давай, давай, шевели ластами, – приказал он.

Фигура, что-то бурча себе под нос, покатилась, точно огромный шар, по больничному холлу, распространяя вокруг себя адское зловоние. Даша вздрогнула и вскочила с банкетки. Перед ней стоял давешний старик-бомж, который отвел ее к заброшенному дому.

– Фу-у, – протянул Усов и брезгливо сморщился. – Ну ты и пахнешь, старина! Пора тебе помыться, тем более при больнице ошиваешься. Тут есть душ.

– Да пошел ты, – грубо огрызнулся алкаш.

Его сизый нос глянцево блестел в свете лампы.

– Это куда ж вы его! – всполошилась дежурная. – Он мне тут все провоняет. А проветривать как? Больные рядом, продует!

– Верно, Губанов, – согласился Усов. – Не место тут для допросов. Давай его во двор. В машину.

– Ага, в машину! – возмутился Губанов. – А ездить потом как? В противогазе?

– Разговорчики! – рявкнул Усов. Тут он заметил Дашино состояние, и, по обыкновению, брови его поползли вверх. – Вы чего такая бледная? Тошнит?

– Нет. Это он! – Даша ткнула пальцем в бомжа. – Он!!

– Что он? – не понял Усов.

– Он привел меня в дом. Он знал, что мама там! Это он во всем виноват! Убийца!!

Даша с отвращением смотрела на испитую, красную физиономию бомжа.

– Тихо, спокойно. – Усов взял ее за локоть. – Пошли-ка, выйдем отсюда. Чай только допейте, чтобы потеплее было.

Даша залпом выпила остатки чая, обжигая язык и губы. Усов вывел ее на улицу вслед за Губановым, который тащил за собой бомжа. Вся компания подошла к машине, в которой мирно дремал Кравченко. Едва красномордый Митрич приблизился к автомобилю, Кравченко, однако, тут же проснулся.

– О боже!! Что это? Ассенизатор рядом парканулся?

– Нет. Подозреваемого привели. – Усов сделал жест рукой, и Губанов плюхнул бомжа на заднее сиденье.

– Предупредили бы. Я бы маску надел, – проворчал Кравченко, но больше ничего не сказал, опасаясь начальского гнева.

– Итак, ваше имя, – строго потребовал Усов.

– Митрич я.

– Митрич – это отчество. А мне нужны еще имя и фамилия.

Бомж вдруг усмехнулся. В глазах его мелькнуло хитрое выражение.

– Зачем тебе мое фамилие, начальник? Все равно паспорта у меня нет. Да вы и протокол не ведете.

– Ишь ты, все он знает. Даже про протокол! – удивился Усов.

– Как не знать? Я сам в ментовке, почитай, пятнадцать лет отслужил. – Бомж натужно откашлялся и спокойно посмотрел на майора.

Тот оторопел.

– Как в ментовке? Хорош заливать.

– Я правду говорю. Дослужился до капитана. А потом… подставили меня мои же сослуживцы. Уволили, как собаку. Да еще со строгачом в личное дело. Ну я и сломался. Выпивать начал. Пошло, поехало. А… – старик махнул рукой. – Давно это было и не здесь. В другом городе, даже в другом регионе, далеко отсюда.

Усов покачал головой и задумчиво произнес:

– Чего только не навидаешься у нас на службе. Ну, так называемый коллега, хоть и бывший, говорить-то мы будем?

– Смотря о чем говорить, – ухмыльнулся бомж.

– Вот об этом телефончике. – Усов достал из-за пазухи мобильник и повертел его перед носом у Митрича.

– А что о нем говорить? Аппарат как аппарат. Чей он, я без понятия.

– А вот Варвара, медсестричка из травматологии, утверждает, что это ты его нашел третьего дня.

– Ну нашел, не отрицаю. Да разве за это уже и срок дают?

– Телефон принадлежит погибшему Альберту Краснову. Именно к нему приехала та женщина из Москвы, которую ты отправил по нужному адресу. А потом и дочь ее туда сопроводил. Выходит, ты в курсе, что там случилось, в этом доме. Кто запер Альберта в подвале, приковав цепью? Как его телефон оказался у тебя? Все это ты нам сейчас расскажешь, как можно быстрей и подробней.

– Погодь, начальник. Так не пойдет. Ты мне дело-то не шей. Я телефончик этот нашел на улице. Аккурат в больничном дворе. Он возле самой ограды валялся в сугробе. Ну я его и поднял. А что? Имею право! Мне Варька его на поллитру и обменяла.

Усов и Губанов переглянулись. Кравченко тоже повернулся спиной к рулю и испытующе поглядел на Митрича.

– Врешь, – неуверенно произнес Усов.

– Вот те крест. – Митрич размашисто перекрестился.

– И что, больше ты ничего не знаешь? Как телефон Краснова оказался в больничном дворе?

– Спроси чего полегче, начальник. Я вам как на духу говорю. Шел на ночлег. Душа горела, опохмелиться нечем было. Я молиться стал.

– Молиться? – насмешливо переспросил Губанов.

– Да, молиться. Дай, говорю, боже, мне хоть чекушку, хоть маленькую чекушечку. Ну он и внял моим просьбам. Гляжу – в снегу что-то темное торчит. Нагнулся – а это телефон. Старый, конечно, дерьмовый. Но чекушку точно стоит. Ну я с ним к Варьке. Так, мол, и так, помоги, сестричка! Она ведь добрая девчонка, душевная. Да и ей выгода хоть какая. Отдал ей, она мне бутылку. Вот и весь сказ.

– Ой, чую, врешь ты все. – Усов покачал головой. – Ну да сам знаешь, если бывший мент – твои слова легко проверить. Теперь расскажи про Бреславскую. Ну, про женщину, которую ты вчера провел к дому на садовых участках.

– А вот же дочка ее сидит. – Митрич наставил заскорузлый палец на Дашу. – Я ей все давеча рассказал.