Что с ним было! Думали, свихнется парень, руки на себя наложит. Он сначала орал как сумасшедший, никого к себе не подпускал. Потом заперся в мастерской. Несколько дней не выходил. А когда вышел, прямиком попер к дому Лося. Там охрана его встретила и избила до полусмерти. Только он еще пришел. Ночью, через неделю. Динамит принес. Не знаю, где взял. Короче, взорвал он к чертям собачьим и особняк Лося, и дом, где его обслуга жила. Даже рядом стоящие дома пострадали. Леху судили. Дали срок. Обстоятельства смягчающие не учли. Статья серьезная – терроризм. Отсидел он десять лет. Те, кто его знал смолоду, говорят, вышел неузнаваемый. Чистый уголовник. Злой, циничный. Местные его быстро своим главарем признали. Что интересно – рисовать он за эти годы не разучился. Только еще лучше у него стало выходить. Оборудовал он гараж и там творит. Все, кто увидит, дивятся – талант. А я вам так скажу – таланта в Лехе уже кот наплакал. А подлости и жесткости – хоть отбавляй. Зона свое дело сделала.

Даша слушала Губанова с интересом. Он хоть немного отвлекал ее от черных мыслей. Остаться сейчас наедине с собой значило погрузиться в бездну ужаса и отчаяния. Кажется, Губанов это хорошо понимал. Голос его звучал ровно, неторопливо, убаюкивающе. Усов, сидевший впереди, молчал, не вмешиваясь в их разговор. Автомобиль полз по занесенным улочкам, едва освещенным тусклыми фонарями. Наконец впереди показалась темная неровная гряда.

– Вот они, гаражи, – тихо произнес Губанов. – Добрые люди в это время спят, а черный народишко бодрствует. Думу свою воровскую думает.

Словно в подтверждение его слов впереди мелькнула тень. За ней другая. Кравченко нажал на тормоз. Автомобиль остановился в паре метров от местного Манхэттена.

– Эй, а ну стоять! – Усов в мгновение ока выскочил из машины и бросился к одной из теней.

Из темноты послышался плаксивый голос:

– Гражданин начальник! Чего вы? Что я такого сделал?

Но Усов уже схватил воришку за шиворот и тащил к машине. Пленником майора оказался совсем молодой парень, почти подросток. В свете фар Даша различила торчащие во все стороны пегие вихры, старую куцую куртенку и белые, летние, совсем не по сезону, кроссовки. Парень извивался, как червяк, в цепких руках Усова и ныл, точно юродивый.

– Пустите, гражданин начальник. Ай, больно! Меня нельзя трогать, я псих, на учете в ПНД стою.

– Мне без разницы, где ты на учете, – невозмутимо произнес майор. – А ну, живо, руки на капот. Губанов, обыскать!

Губанов, точно черт из табакерки, выскочил из машины, прижал парня к капоту и обшарил с ног до головы его тщедушное тельце.

– Чисто, товарищ майор!

– Я же говорю, не при делах, – пропищал задержанный.

– Хватит строить из себя жертву, Батюшкин, – строго сказал ему Усов. – Ты сам виноват – попался под руку. Чего не спишь по ночам, шастаешь, как крыса?

– Никакая я не крыса, – обиделся Батюшкин. – Я в палатку шел, за сигаретами. Тут поблизости круглосуточная есть, вы ж в курсе.

– Курить, значит, захотелось. – Майор задумчиво покивал.

– А вам бы не захотелось? Если куришь с трех лет, а сигареты кончились.

– Ну ты и загнул, с трех лет, – хмыкнул Губанов. – Ладно, живи. – Он ослабил свою железную хватку, и парень поднялся с капота, потирая плечи.

– Больно. Гражданин начальник, скажите своим шестеркам, чтобы не распускали лапищи. А то так и убить можно.

– Это кто шестерка? Это я шестерка? – мгновенно рассвирепел Губанов и сгреб было Батюшкина снова, но Усов сделал ему знак.

– Хватит. Мы сюда за делом пришли, а не спектакли смотреть. Знаешь, где Художник? – обратился он к парню.

– Леха? Так у себя он, в мастерской. Пишет портрет Натахи.

Батюшков ухмыльнулся.

– Какой еще Натахи? Смольяниной? – спросил Усов.

– Да нет. Натахи, официантки из ресторана вокзального, осташковского. Полная такая, красивая.

– Стало быть, у Лехи новая пассия? Раньше он вроде Варьку-медсестру любил. И портреты ее рисовал.

– Леха парень ветреный, – Батюшкин поскреб свои жесткие непослушные вихры. – И девки его любят. Не то что меня. – Он вздохнул.

– Работать надо, Батюшкин. Работать! Тогда и тебя женщины полюбят.

– Эх, начальник, будто вы не в курсе – ворам в законе работать не положено.

– Да какой ты вор в законе, – насмешливо произнес Губанов. – Так, сопля на подхвате.

– Сам сопля, – обиженно надулся Батюшкин.

– Ты что-то сказал? – Губанов угрожающе сдвинул смоляные брови.

– Ничего, – поспешно пискнул Батюшкин.

– Хватит лясы точить, – поставил точку в их диалоге Усов. – Идем в мастерскую к Лехе. Губанов со мной. Кравченко, ты следи за девушкой.

– Этого куда? – Губанов кивнул на Батюшкина.

– С нами пойдет.

– Зачем с вами? – испугался парень. – Мы так не договаривались.

– Я с тобой вообще никак не договаривался, – добродушно усмехнулся Усов. – Топай давай.

Все трое скрылись в темноте. Даше ужасно хотелось догнать их, но она продолжала послушно сидеть на заднем сиденье, помня обещание, данное майору.

– Ну как ты, отошла немного? – спросил ее Кравченко.

При Усове он обращался к Даше исключительно на «вы», но в его отсутствие расслабился и перешел на «ты». Она вместо ответа тяжело вздохнула. К горлу снова подступили рыдания. В это время у нее зазвонил телефон.

– Даша! Дашечка!!

Это была Катя. Голос ее срывался и дрожал.

– Даша! Что с мамой?? Что с Альбертом? Мне Соня сказала… этого не может быть!!

Даша молчала. У нее перехватило дыхание. Она была не в силах издать ни звука.

– Пожалуйста, скажи что-нибудь, – горестным шепотом взмолилась Катя.

– Мамы больше нет. Альберта тоже. Я сейчас с полицией.

– Боже мой! Господи, какой кошмар!! А Ярик? Ярик… нашелся?

– Нет. Кать, вы должны… вы должны приехать сюда. В Осташков. Ты и Соня.

– Да! Да! Мы сейчас выезжаем. К утру будем! Ты… ты прости, что я сразу не перезвонила. Мне надо было Олежку куда-то пристроить. Я его к подруге отвезла. Мы садимся в машину и едем. Дашуля, ты держись!

– Держусь.

– Адрес скинь.

– Хорошо.

Даша нажала на отбой. Кравченко деликатно молчал. Она спросила у него адрес полиции и набрала эсэмэску. Послышался шум, темнота осветилась фонариками. От гаражей к машине шли Усов и Губанов. Они крепко держали с двух сторон под руки высокого, худого и мосластого мужчину лет сорока с небольшим. Батюшкин плелся за ними следом.

– Сюда его. – Усов распахнул дверцу. – Вы пересаживайтесь вперед, – велел он Даше. – А этот приятель поедет на заднем.