раза хлопнул в ладоши.

— Вениамин, вы слышали, как невероятно здраво рассуждает ваш молодой товарищ? — сказал он. — Иван, я буду чрезвычайно рад и горд оказать любую посильную помощь в этой, не побоюсь этого слова, миссии, которую вы для себя избрали!

Кажется, идеей этих гипотетических публикаций доктор загорелся гораздо больше, чем я. Впрочем, логично, я-то эту тему придумал только что. Это здесь я начинающий журналист, а там, откуда я пришел, я уже много лет занимался приоткрыванием окон Овертона на разную ширину…

Феликс вдохновенно вещал, как было бы замечательно сделать не просто статьи в газете, а целую отдельную газету, которая бы простым языком доносила до населения простые истины отечественной психиатрии. Мы внимали, пожеывая кобаску.

В конце концов, он выдохся. Подошел к антикварному глобусу и откинул крышку. В бархатном лоне модели нашей планеты, как я предполагал, хранились разномастные бутылки. Феликс извлек одну из них.

— Ради такого случая — настоящий французский коньяк! — провозгласил он, демонстрируя нам этикетку с именем самого известного французского императора.

«До полудня? — подумал я. — Однако…»

Доктор воодушевленно умчался за подходящей для коньяка посудой.

— Ты про себя-то будешь спрашивать или нет? — прошептал мне Веник.

— Не торопи меня, я морально готовлюсь, — я сделал большие глаза.

Феликс вернулся и расставил на столике хрустальные стопки. До коньячных бокалов аристократизм обитателя этой «профессорской» квартиры пока, видимо, не дорос. Плеснул во все три янтарной жидкости.

— Ну что ж, за просвещение! — провозгласил он.

Я сделал вид, что пью, пожалев, что тут нет никакого фикуса, куда можно было бы вылить содержимое рюмки. Не хотелось мне пить пока что. Я не трезвенник, но разговор и в самом деле предстоял сложный. Для меня сложный. Вдохновенная идея снять клеймо демонизации с психиатрии мне только на словах давалась легко. А вот на практике… на практике я все еще робел. Почти как тогда, перед его же кабинетом.

— Ах ты паршивец! — вдруг не своим голосом заорал Феликс, сорвался с места, схватив тапок и одним скачком переместился в другой угол комнаты. — Подумайте только! Раньше на кухне как у себя дома ходили, а теперь и в кабинет прорвались!

Доктор вернулся в свое кресло, руки его заметно дрожали.

— Таракан! — объяснил он. — Ненавижу этих рыжих поганцев! Ничего их не берет! Уверен, что они даже после ядерной войны бы выжили!

Он плеснул себе еще коньяка и посмотрел на нас.

— На чем мы с вами остановились?

— У меня есть еще один вопрос, — сказал я, решив уже ухнуть как в холодную воду. — Личный.

Я кратко изложил суть проблемы — удар по голове, частичная потеря памяти, что делать?

— Иван, вы зря переживаете, ретроградная амнезия после травмы — это обычное дело, — заявил Феликс. И налил себе еще коньяка. — Если травма была не тяжелой, то память сама собой восстановится рано или поздно.

— А ускорить процесс как-то можно? — влез в разговор заскучавший Веник.

— Гарантированного способа нет, — развел руками доктор. — Но если вы непременно горите желанием что-то сделать в этом направлении, то я бы порекомендовал гипноз, — он оживленно встрепенулся. — Да-да, гипноз! У меня есть близкий друг, он изумительный гипнолог, просто изумительный! Если вы хотите, Иван, я могу устроить вам встречу. Конфиденциально, разумеется!

Мы вышли от Феликса, когда уже начало темнеть. По аллее в центре Ленинского проспекта неспешно прогуливались разновозрастные горожане. На горке рядом с останками Дунькиной рощи царил галдеж и балдеж. Кто-то приволок невесть откуда пару коровьих шкур, и теперь парни и девчонки азартно напрыгивали кучей на одну из них и мчались по склону вниз, теряя хохочущих «бойцов» по дороге. Я бы даже принял участие в этой забаве, благо нынешнее тело вполне позволяет физические упражнения подобного толка, но Веник потащил меня в «Петушок». Кто-то там особенный должен был сегодня прийти.

Вечер оказался неплохим, загадочные «особые гости» — патлатыми музыкантами подпольной рок-группы «Фонарь». Забавно, такие юные, почти подростки… Как ни странно, эти смелые ребята, исполняющие неплохие, в общем-то, песни с весьма острыми текстами, совершенно не выдержали испытание свободой. Они много выступали по подвалам и квартирам, когда было нельзя и осуждалось, но когда вдруг стало можно, то конкуренции они не выдрежали, новые песни получались такими себе. Куда делись все остальные, не знаю, а вот лидера их я много раз видел. Он в нашу газету как к себе домой таскался. Толстый, обрюзгший, с немытыми патлами и в футболке с «Металликой». Писал гневные письма, разоблачающие его гонителей, из-за которых он не может свободно заниматься творчеством. И когда их не печатали, приходил разбираться.

Зато сейчас они прямо-таки купались в лучах всеобщего обожания. Даже Лизонька перестала сверлить меня горячими взглядами и переключилась на гитариста «Фонаря».

Я выключил селектор и просмотрел свои заметки. Сам предложил взять на себя эту обязанность, мои соседи все равно поднимаются по будильнику к восьми, так что никакого смысла задерживаться в общаге нет. Так что теперь у меня есть целый час до начала рабочего дня. Минус те пятнадцать-двадцать минут, которые идет совещание.

Свежий номер «Новокиневского шинника» должны привезти сегодня, а значит вечером еще будет летучка по результатам прошлой недели.

Я составил еще парочку дайджестов по датам следующей недели. Занятие несложное, но для работы очень полезное — чтобы нормально здесь работать, мне нужно было сначала «начитать» газету, проникнуться ее духом, стилем и настроением. А уже потом предлагать свои идеи.

— Иван, что с фотографией? — с порога спросила Даша, не успев даже снять пальто.

— Вот она, пожалуйста, — тоном кота Матроскина сказал я и протянул ей карточку, на которой я сидел, весь такой серьезный, на фоне книжных шкафов.

— О, это отлично! — Даша просияла. — То, что надо!

Антонина Иосифовна пришла сегодня раньше обычного. Мельком глянула на заметки по селекторному совещанию, просмотрела мои дайджесты, кивнула, сложила все стопочкой и поместила в лоток для бумаг. Потом подняла на меня свои прозрачные глаза.

— Иван, а напомните мне, вы уже познакомились с Вячеславом Климовичем? — после нескольких секунд молчания сказала она.

— Эээ… Нет, — я помотал головой. — А это у нас кто?

— А это у нас председатель профкома, — вместо главной редакторши ответила Даша. — Он уже на работе, я видела, как он в кабинет заходил.

Деятельность профкома я представлял себе крайне смутно. Вроде, через него нужно вступить в профсоюз, чтобы получить всякие «вкусные» бонусы, вроде коробки с дефицитными продуктами к праздникам или путевки в санатории за бесценок. Или я уже должен состоять в профсоюзе? Еще в вузе? Когда я учился, у