Доктор Кодлинг тут же обнаружила брата мисс Тилни, проповедника Альберта, и сообщила мне про один из его трактатов, «Верующие и их суждение» (Believers and Their Judgment), который в свое время можно было заказать у «мистера А. Дж. Тилни, Холл-роуд, 66, 6 п. за дюжину, 3 ш. 6 п. за сотню, пересылка бесплатно»). Последовали и другие упоминания о мисс Тилни из бюллетеня часовни. Она стойко противилась модернизму, пояснила доктор Кодлинг. А сфера работы мисс Тилни описывалась кратко и выразительно одним словом: «Евреи».

Через пару недель я отправился в Норидж – в первый раз; за ним последовали другие. Доктор Кодлинг очень хотела принять участие в поисках, поскольку и она сама, и другие члены общины впервые услышали ту историю, с которой я к ним обратился, и были в восторге от того, что появился сын «спасенной еврейки». Меня очень тепло приняли пастор и доктор Кодлинг, которая привела на нашу встречу Эрика, одного из самых старых членов конгрегации. Эрик помнил мисс Тилни, «красивую молодую женщину с мелодичным голосом». Он заговорил об этом чуть шутливо:

– Обычно же считается, что миссионерки некрасивые, так? – И поинтересовался, вышла ли она в итоге замуж (никаких документов на этот счет не нашлось).

Эрик припомнил, как мисс Тилни в воскресной школе рассказывала детям об Африке, об экзотических, неведомых краях.

– У нас висела карта Британской империи, но мы понятия не имели об африканских культурах и народе, о том же исламе, – пояснил Эрик. – Все знания об Африке мы получили от нее благодаря фотографиям, которые она привезла с собой, картинам, которые она рисовала.

По его словам, особенно «страстно» мисс Тилни говорила об Алжире. То было в середине 1930-х.

Доктор Кодлинг проводила меня в архив Суррейской часовни, хранящийся в городском архиве Нориджа{236}. Полдня мы перерывали огромный массив документов в поисках следов деятельности мисс Тилни. И многое отыскалось: она вела интенсивную переписку. А также – проницательный и владеющий языком наблюдатель – писала короткие статьи в различные евангелические журналы. Если Европа смирилась с фашизмом и антисемитизмом, то мисс Тилни избрала другой путь. Архивные материалы ясно указывали, что она жила в Париже весной 1939 года, когда в этот город приехал Леон.

С февраля 1903 года, то есть с десяти лет, Элси состояла в Суррейской общине, а в 1920 году отправилась с миссией в Алжир и Тунис и проработала там более десяти лет. В ноябре 1927 года мисс Тилни жила в городке Набул на средиземноморском побережье Туниса и работала вместе с мадам Гамати. Она описывала визиты в еврейские дома и то, как ее «великолепно» принимали{237}, когда она пыталась спасти евреев и привести их к Иисусу (об успехах на этом поприще не сообщается). Летом 1929 года она присутствовала на летней конференции Северо-Африканской миссии в Борнмуте. Кто-то сделал групповой снимок, на котором мисс Тилни держит на руках малыша, – одна из очень немногих ее фотографий, какие мне довелось увидеть{238}.

В 1930-х годах она посвятила свои усилия евреям, присоединившись к миссии Милдмей. Прощальный адрес от Суррейской часовни начинался девизом из послания апостола Павла, которым руководствовалась эта деятельность: «Прежде всего иудеев»[12]. Мисс Тилни постоянно общалась с настоятелем часовни Дэвидом Пэнтоном и вдохновлялась его статьями в издаваемой им газете «Заря» (The Dawn). Весьма вероятно, что она прочла и отклик Пэнтона на статью в «Таймс» 25 июля 1933 года по поводу речи Гитлера (эту речь, скорее всего, читал и Лаутерпахт в Криклвуде) – ту самую статью, в заголовок которой была вынесена цитата «Сражаясь против евреев, я выполняю работу Господа». Пэнтон осудил «антисемитское неистовство» фюрера как иррациональное и безумное, как ненависть «чисто расовую и фанатическую», безо всяких религиозных оснований. Взгляды Гитлера «никак не соотносятся с характером или поведением конкретных евреев», писал Пэнтон. Статья, видимо, нашла отклик у мисс Тилни, жившей тогда в Тунисе, на острове Джерба. Год спустя, весной 1934 года, она переехала во Францию и занялась новой деятельностью – «миссией среди еврейского народа в Париже»{239}.

К октябрю 1935 года мисс Тилни прочно обосновалась в Париже. Издаваемые часовней «Записки миссионера» сообщали о статье в другом периодическом издании, «Вера и труд» (Trusting and Toiling), где описывается счастливое спасение мисс Тилни от серьезной опасности: она шла вдоль широкой улицы и ступила с тротуара на проезжую часть – «какой-то джентльмен успел выдернуть ее почти из-под колес автомобиля». Самое интересное – повод для радости и ликования – спаситель оказался «ЕВРЕЕМ!»{240}.

В 1936 году мисс Тилни переехала в парижский дом, принадлежавший Северо-Африканской миссии. Она блестяще владела французским и арабским и посетила парижскую мечеть. Само здание ее не привлекло, ибо в нем проповедовалось «учение, отрицающее Евангелие», однако мисс Тилни угостилась превосходным кускусом и воспользовалась возможностью для тихой молитвы и свидетельства (вручила Евангелие от Луки «искренне обрадовавшемуся» официанту из Туниса). Она описала внутреннее убранство мечети и «экзотическую прелесть цветов, листвы и фонтанов внутреннего залитого солнечным светом двора», но чувствовала «как грустно, грустно», что все здесь «гласит об упорном отрицании нашего Господа»{241}.

1936 и 1937 годы мисс Тилни делила между Парижем и Габесом, где ее работа определялась главным образом эпидемией тифа: она посещала арабов в карантине, ухаживала за «милой и напуганной старой еврейкой», но и в этой беде умела различить светлую сторону, поскольку эпидемия «открыла двери во многие еврейские и мусульманские дома» и миссионерке довелось, например, видеть «еврейского мальчика… усердно читающего Евангелие от Матфея». В Париже она сотрудничала с баптистской церковью на авеню дю Мэн в 14-м округе. «Я имела честь помогать еврейским беженцам из Германии и быть свидетельницей их страданий»{242}, – писала она друзьям в Норидж.