Нужна, нужна была «руководству» советской России, большевистской партии, да и руководителям ее карающей организации — ВЧК — такая «Петроградская боевая орга­низация». Нужен был сильный внешне, но легко поддаю­щийся в поединке враг, чтобы, без труда победив его, на­жить политический капитал.

Нужен был «Заговор Таганцева», чтобы, сокрушив его без потерь со своей стороны, еще раз напугать и без того притихшее население, особенно — политических против­ников, разных там меньшевиков, эсеров, а может быть — и противников генеральной линии среди большевиков. Так напугать массовыми казнями, чтобы надолго притихли и не мешали строить «счастливое будущее».

И конечно, следовало активизировать деятельность сексотов, чтобы довести до миллионов моральный импе­ратив большевиков: не только каждый большевик, но каж­дый гражданин должен стать негласным сотрудником ор­ганов. В «Деле Таганцева» как часто срабатывающий при­ем это не прошло. Слишком много среди арестованных оказалось людей с дворянским прошлым, со своими пред­ставлениями о чести и достоинстве, слишком много среди них было людей с православным менталитетом, когда в душе постоянно живет ощущение греха и страх согрешить наветом, подлостью, предательством... Вот почему этот мощный прием массовой психотерапии тогда не прошел. Но как генеральная репетиция к формированию массовой истерии середины 30 гг. «Дело Таганцева» оправдало себя.

Примером тому может служить подшитое к материалам «Дела» донесение на имя ответственного работника ВЧК от 2.12.1921 г.:

«Тов. Мессинг. Мое Вам сообщение будет носить харак­тер анонимного письма ввиду того, что не хочу открывать своего имени перед лицом «ЧЕКИ»... Раскрытие дела в те­чение последнего времени — Таганцева и т. п. — далеко не исчерпывает всех нитей заграничной агентуры иностран­ного капитала, наносящего вред мирному строительству Советской республики».

И далее работникам ВЧК дается совершенно конкрет­ная «наводка» на конкретную гражданку, проживающую по такому-то адресу и поддерживающую якобы через своих агентов связь с заграницей.

Не знаю, чем уж мешала данная гражданка автору пись­ма, где перешла ему дорожку, но подставлял он ее крепко, призывая компетентные органы срочно «присечь (так в тексте) в корне преступную деятельность означенного лица при чем допрос и обыск дадут Вам нити к дальнейше­му раскрытию причастных лиц» И подпись: «Тайный агент контрреволюции».

Так что «Дело Таганцева» не закончилось ни в августе 1921 г., когда была расстреляна и отправлена в концлагеря основная масса невинных петроградцев, включенных в «заговор» фантазией фабрикаторов дела, ни в 1922 г., когда вдогонку им отправилась еще одна группа невинно реп­рессированных.

С определенными оговорками можно сказать, что «За­говор Таганцева», сфабрикованный в Петрограде в 1921 г., дал толчок целому ряду «дел», фальсифицированных в 20—30-е гг., по которым, после всестороннего изучения су­дебных процессов и процессов так называемых внесудеб­ных органов, прокуратурой были принесены протесты, и в конечном итоге, после кропотливой работы прокуроров, подавляющее большинство всех этих «врагов народа» были реабилитированы. Речь идет, в частности, о делах «Антисо­ветского правотроцкистского блока», «Антисоветской троцкистской военной организации», «Параллельного антисоветского троцкистского центра», «Антисоветско­го объединенного троцкистско-зиновьевского центра», «Московского центра», «Союза марксистов-ленинцев», «Московской контрреволюционной организации» — груп­пы «Рабочей оппозиции», «Еврейского антифашистского комитета», «Ленинградской контрреволюционной зиновьевской группы», «Ленинградского центра», «Всесоюзного троцкистского центра», «Бухаринской и Рыковской школ», «Всенародного Союза борьбы за возрождение сво­бодной России», «Союзного бюро ЦК РСДРП (м)», «Рус­ского националистического союза», «Участников эсеровс­кой группы в Москве», «Промпартии» и др.

Сегодня уже закончена работа по проверке материалов, связанных с убийством С. М. Кирова. Для изучения этого дела потребовалось около полутора лет.

Как достоверно установлено прокуратурой, перечис­ленные дела возбуждались и расследовались с грубейшими нарушениями закона, доказательства по ним часто фаль­сифицировались, в отношении подследственных допуска­лось насилие. Все лица, привлекавшиеся к уголовной от­ветственности по надуманным обвинениям, ныне реаби­литированы.

Осуждая многолетний террор и массовые преследова­ния своего народа как несовместимые с идеей прав и спра­ведливости, Верховный Совет Российской Федерации 18 октября 1991 года принял Закон «О реабилитации жертв политических репрессий», цель которого — реабилитация всех жертв политических репрессий, подвергнутых тако­вым на территории республики с октября 1917 г., восста­новление их гражданских прав, более того, устранение по­следствий произвола.

«В ближайшее время, — отмечает Г. Весновская, нача­льник отдела Генеральной прокуратуры Российской Феде­рации по реабилитации жертв политических репрессий, — прокуратуре предстоит пересмотреть еще более 800 тысяч уголовных дел, находящихся в архивных фондах мини­стерств безопасности и внутренних дел Российской Феде­рации, в том числе в центральном архиве МБ РФ подлежат пересмотру свыше 11 тысяч уголовных дел, тянуть с кото­рыми уже просто бессовестно, среди них «Кронштадтский мятеж».

Сегодня мы заново с болью и горечью обретаем память о жертвах репрессий. Но всякий раз при обращении к про­шлому трудно отрешиться от мучительного вопроса, а име­лись ли возможности противостоять тому страшному злу?

«Дело Таганцева», по сути, продолжилось и в 1934, и в 1937, в 1939, 1947—49, 1952. Ибо продолжалась практика провокаций, фабрикаций дел, репрессирования за убежде­ния, наказания на инакомыслие, расстрелы и осуждение на каторгу невинных.

«Заговор» Таганцева не был ни первым, ни последним в этой цепи преступлений. Но он был одним из первых по масштабу репрессирования невиновных, и одним из про­цессов последних, в ходе который часть невиновных еще отпускали, а некоторых удавалось спасти обращением за помощью к «влиятельным большевикам».

«Дело о Петроградской боевой организации» оказалось исторически необходимо большевикам. Это был мощный удар по придуманным «врагам». Нужно было «пугнуть» большой, красивый, сильный и гордый народ. И хотя «за­говор» Таганцева совпал с началом НЭПа, время «загово­ра» — это начало «эпохи страха». Страха, от которого толь­ко сейчас мы, кажется, начинаем избавляться. Вот почему нам сегодня так важен факт реабилитации участников «Петроградской боевой организации».

Москва, 1992—1998.

Автор приносит благодарность за предоставленные материалы и консультации начальнику Отдела реабилита­ции жертв политических репрессий Генеральной прокура­туры РФ Государственному советнику юстиции II класса Г. Ф. Весновской, старшему советнику юстиции Ю. И. Се­дову, а также сыну В. Н. Таганцева — Кириллу Владимиро­вичу Таганцеву за добрый отзыв о рукописи и конкретные замечания.

В книге использована справка исследователей биогра­фии М. М. Тихвинского — С. Смирновой и Е. Шошкова.

(Глава из романа Георгия Миронова «Красный закат»[2], посвященного одному из эпизодов жизни профессора В. Н Таганцева. В романе он «выступает» под псевдонимом «Таланцев» (так же как Гумилев под именем «Гурилев»). Предлагаемая читателям глава — своего рода размышле­ния автора над истоками трагедии, над тем, кому и для чего нужен был «заговор Таганцева»).