— Вот пожалуйста, Алексей Викентьевич, все оформлено в соответствии с требованиями нормативных документов.

И та самая слащавая улыбка на лице. А в одной из папок Маским заметил краешек заранее заготовленного конверта. Отлично. Тут и такса уже установлена.

Ему действительно не стоило изображать из себя девственника. Да он и не стал. Аккуратно накрыл ладонью конвертик и понимающе шевельнул бровями. А тот наклонил голову и, уже считая, что дело сделано, пододвинул ему ручку. Настоящую, раритетную, с самопишущим пером.

Максим глянул с уважением.

— Паркер?

Заведующий расплылся. Мол, дешевку не держим.

И Востров выдал, доверительно понизив голос почти до шепота:

— Ты извини, брат. Но меня только перевели на это место, — и для натуральности оглянулся на камеры, которые заметил, как только вошел. — И мне никак нельзя сейчас проштрафиться, на меня там и так одним глазом смотрят. Понимаешь, я не очень хорошо из войск ушел. И теперь не хочу потерять еще и это место.

Почуяв затруднения, заведующий напрягся. А Максим прокашлялся и продолжил, еще больше понизив голос:

— Это у меня первое дело. Надо показать служебное рвение. Придется пройтись по по всему объекту.

У заведующего вытянулось и заострилось лицо. Явно подсчитывал, во что это ему станет. Максим решил подсластить пилюлю, а заодно ускорить процесс.

— А подписать — я тебе подпишу, не сомневайся.

И потянул конверт себе в ладонь, а потом ловко, словно фокусник, спрятал в карман.

— Ну… — проводил тот конверт цепким взглядом. — Да, конечно, Алексей Викентьевич. Пройдемте, я проведу вас от объекту. С чего вы хотели бы начать?

Вопрос был с подвохом. Максиму нужно было попасть в корпуса. В которых содержались дети. Но проявить сейчас свой интерес он счел нецелесообразным. Потому осклабился и произнес:

— С пожарного поста, конечно. И в кухню. Кухню обязательно! Щитовую надо глянуть, бойлерную. Потом эти, где компьютеры стоят. Ну и эти, корпуса, в которых мелкота. И те, что постарше.

— Хорошо, как скажете, — неприязненно поморщился заведующий, пытаясь заранее определить, сколько времени займет у него обход.

Максим тоже мысленно прикидывал, сколько еще времени у него в запасе. Из получаса, что он дал Филу, восемь минут уже прошло. Пора было начинать.

Помещения просматривали быстро, Вострову не надо было затягивать, а заведующий не стремился затягивать это дело тем более. Выражение лица у господина Павловского было нетерпеливое, и губы он кривил так, будто у него разыгрался геморрой.

Естественно, в помещениях им встречались сотрудники, много людей. А много людей — много шансов быть узнанным. Но сейчас это уже не имело значения. Что-то заставляло сейчас Максима идти напролом.

Они обошли все по порядку. Пожарный пост, на котором ему пришлось еще пробежаться взглядом по документации, инженерные службы, кухню, бойлерную. Столовую. В столовой не было никого из воспитанников. Жаль, отпала еще одна возможность, Максим надеялся, что повезет, и не придется мальчика по корпусам разыскивать. Выходя, он все же спросил:

— А где же дети? Ведь время завтрака вроде?

Заведующий на миг изменился в лице, но тут же овладел собой и сухо сообщил, что воспитанники в этот час находятся в медблоке.

— Плановое обследование.

— Мммм, — протянул Максим, прикидываясь добродушным простаком. — Все, что ли?

Тот опять поджал губы и выдавил:

— Нет. Плановое обследование проводится по группам.

— Умно, — кивнул Востров.

— Сейчас на обследовании младшая группа.

— Младшая, это груднички, что ли?

— Нет. Это дети до шести лет включительно.

— А, ну понятно.

Получалось сын Даны попадал в эту группу. Хоть в чем-то повезло.

Изначально Максим собирался посетить спальные корпуса, но сейчас передумал.

— Ну что, заглянем по пути в медблок?

Ему показалось, что этот Александр Иванович Павловский сейчас испепелит его взглядом. Мужик оскалился, показывая мелкие желтоватые зубы.

— А что вам смотреть в медблоке, Алексей Викентьевич?

«Ого!» — подумал Максим. — «Да ты, мужик, пускать меня туда не хочешь?!»

Именно потому ему надо было непременно там побывать и все увидеть.

— Как что, Александр Иванович? Проводку, разумеется, — проговорил он многозначительно. — Вы же знаете, как часто коротит и вызывает возгорание объекта неисправная проводка!

— Хорошо, — прошипел Павловский. — Пойдемте, я вас провожу. Только предупреждаю, там чистые помещения, в медболке стерильно.

Чистые помещения? Это звонком прозвенело в мозгу. Он видел же видел, какое здесь старье, кругом сопли, все на ладан дышит. Откуда чистые помещения в этом пережитке прошлого века?! А главное, зачем?

— Не извольте беспокоиться, — успокоил Востров, демонстративно посмотрев на часы. — Александр Иванович, меня уже время начинает поджимать. Может быть, вы меня проводите, а сами сходите и принесете журнал, я прямо здесь подпишу?

По лицу Павловского видно было, что его раздирают сомнения, однако тот кивнул и даже изобразил слащавую улыбку:

— Хорошо.

* * *

Павловский хоть и согласился, уходил неохотно, все косился на старенький одноэтажный корпусок медблока, только подтверждая подозрения. А Макса уже время поджимало жестко. Он еле дождался, пока заведующий уйдет.

Но нетерпения выказывать было нельзя. Потому он неспешно, словно на прогулке прошелся по асфальтированной дорожке до крыльца, не спеша поднялся и толкнул дверь. И тут же напоролся на турникет и медсестру, больше похожую на цепного пса в будке.

— Вам куда? Здесь нет входа. Только для медперсонала.

Востров вытащил корочки пожарного надзора. У тетки забегали глаза.

— У нас сейчас плановое обследование. Зайдите позже.

— Не могу позже, уважаемая, не знаю вашего имени-отчества. Поступил сигнал, что у вас тут оборудование неисправно. Есть опасность возгорания.

— Кхммм… Да, да, конечно…

Женщина впустила его, а сама побежала вперед, видимо, предупредить. Но Максим уже вошел. В предбаннике по обе стороны на кушетках сидели худенькие, почти прозрачные малыши. Как воробушки. По одну сторону те, кто уже прошел процедуру, все характерным жестом прижимали ватку к сгибу локтя. По другую — ожидавшие своей очереди. Беглый взгляд — мальчик Даны был там, сидел среди ожидающих.

Но стоило Вострову взглянуть на их тоненькие ручки, до болячек исколотые вены, синяки, он вдруг понял одно. Никого из этих детей он не сможет тут оставить. Разом рухнул прежний план и начал строиться безумный новый.