‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я опешила. Чем больше некромант говорил, время от времени прикладываясь к своей фляге, тем сильнее я поражалась услышанному. Здесь и сейчас он говорил мне о том, что только я способна взять все в свои руки и занять чужой трон, который мне не принадлежал. Что бы я ни выбрала, огромная ответственность так или иначе ложилась на мои плечи.

Он знал, на что давить!

Разве могла я допустить бойню? Разве могла стать причиной появления новых сирот? Разве могла приговорить к смерти стольких безвинных людей? Весь Страдсбурн готовился к празднику, и никто даже не подозревал, что сейчас, именно в эту минуту, решается их судьба.

— Истол, мне восемнадцать. Я понятия не имею, как править. У меня реверанс и тот через раз получается. Да кто меня вообще станет слушать? Опомнись!

— Я тебя стану слушать, а другие будут вынуждены подчиниться. Потому что ты сильнее каждого, кто вообще обладает магическим даром на наших землях, а может, и за их пределами. Им придется тебя уважать, даже если для этого понадобится их запугать. Обещаю, что я всегда буду рядом. Ты не станешь противостоять им в одиночестве.

— А я сказала: нет!

Выбравшись из кареты, я твердым быстрым шагом пересекла то незначительное расстояние до лестницы. Через ступеньки фактически перешагивала, игнорируя оклики мужчины, но стоило мне ворваться в холл дворца, как Истолу удалось меня догнать.

А все потому, что я сама остановилась.

Занимая собой примерно четверть холла, прямо на мраморном полу лежала моя хикса. Лениво ковыряясь острым когтем между клыками, она снисходительно поглядывала на стайку дрожащих придворных и слуг. Наверное, здесь были все, кто вообще находился во дворце, но им было настолько страшно, что они жались друг к другу и старались занять собой как можно меньше места, стать незаметнее.

— Именно об этом я и говорю, — довольно усмехнулся галеций, махнув рукой в сторону толпы. — Ты прирожденная правительница.

Бросив на него возмущенный взгляд, я мысленно призвала Олли и почти взбежала по лестнице наверх. Как никогда в жизни, мне искренне хотелось спрятаться ото всех, но я понимала, что просто тяну время.

Некромант не оставил мне выбора как такового. Нет, я знала, что могу уйти прямо сейчас и меня никто не сможет остановить, но…

Я просто никогда не прощу себе, если случится хоть что-нибудь из перечисленного мужчиной. Однако надежда во мне все еще теплилась.

Надежда на то, что Амбер сможет занять принадлежащее ей по праву место. Чтобы знать наверняка, мне требовалось с ней встретиться, но случилось это гораздо раньше, чем я на то рассчитывала.

За ночь дворец окончательно вернулся в привычное для себя русло. Пока я вертелась в кровати, пытаясь заснуть и хоть несколько часов просто ни о чем не думать, Истол наводил свои порядки.

Большая часть придворных была выдворена и лишена содержания, слуги построены и разогнаны выполнять дела и поручения, а гвардия отчитана. Я прекрасно знала, что серебряные плащи несколько поредели: чьи-то головы в связи со смертью естийя все же полетели, но чьи именно, я не уточняла. Я вообще мало кого знала во дворце так, чтобы проникнуться к этому человеку или магу теплом.

И Истол это, безусловно, знал, а иначе бы зачем прислал ко мне в спальню Бет и Риколу? Энаро пришлось топтаться в гостиной, чтобы не нарушать правила приличия.

— Ваше Благородие, хватит дрыхнуть! — беззастенчиво запрыгнула поверх одеяла Бетрия, чем потревожила Олли.

Широко зевнув, хикса лизнула меня в нос и вновь спрятала морду у меня под подбородком. Я бы тоже спряталась на ее месте: Рикола раздвинула тяжелые портьеры, впуская в спальню солнечный свет.

Сонно оглядев девчонок одним глазом, я была вынуждена заметить:

— А вам идут эти платья. Что вы здесь делаете?

— Ты же сама назначила нас своими фрейлинами, — удивилась Бет. — Уже передумала?

— Да она еще не проснулась, — заглянул в спальню Ар и тут же получил подушкой от Риколы.

Снаряд прицельно прилетел ему в голову.

— Скройся и охраняй покой своей дайны! — приказала некромантка строго. — А вы, Ваше Благородие, поднимайтесь. Вскоре здесь обязательно появится кто-то из управления по особо важным делам.

— Почему? — не дошло до меня, но ноги на холодный пол я все же спустила, тут же получив мягкие тапочки от землевички, а точнее, от управляемых ею зеленых отростков.

— Потому что час назад было объявлено о смерти естийя. В столице траур, и нам его еще предстоит пережить.

Бет оказалась права на все сто процентов. Меньше чем через полтора часа во дворец потянулись все кому не лень. Каждый член высшего света, так или иначе принадлежащий к аристократии, старался не только выразить мне свои соболезнования, но и продемонстрировать себя во всей красе. Слух о том, что наследная дайна, а вскоре и естийя — ритуал вступления в права собирались проводить как можно скорее — набирает новых придворных, разлетелся по городу похлеще горячих пирожков от Сестры Грегальды.

Только пустила его не я. Судя по довольному выражению лица, сделал это Истол. Его происходящее в тронном зале устраивало целиком и полностью, в отличие от меня. Мне не нравилось сидеть на холодном троне, который мне не принадлежал, но еще больше не нравилось выслушивать “искренние соболезнования” от тех, кто еще несколько недель назад никогда бы не дал мне работу в своем доме.

Последними, кто посетил меня в этот день, были галеции Браушт и Лугстар. Некроманты не скрывали намерений допросить меня о произошедшем с естийем, но если Альикс искренне был заинтересован в поимке преступника, то отец Ионтина быстро принял правила новой игры.

Его мало интересовал усопший и случившееся. Он с открытым любопытством смотрел на меня, словно бы изучая, как неведомую зверушку. Этот взгляд заставлял меня быть настороже.

— Мое управление приложит все усилия, чтобы найти мальчишку. Вы ведь были с ним знакомы? — пристально рассматривал меня галеций Браушт.

За собранностью, за сухостью, с которой он говорил, мужчина пытался скрыть тревогу и волнение. Я предполагала, с чем они могли быть связаны. Вернувшись обратно в столицу, он наверняка узнал о том, что нашлась дочь его возлюбленной, а значит, и его дочь, но, как сказать мне о своем отцовстве, он не ведал.